— Зайди вечером, — написала мама без смайликов, без «как ты?». — Во сколько? — В семь. Будет семейный совет. Словосочетание «семейный совет» у нас означало одно: кто-то опять натворил, а платить будет Катя. Я машинально открыла таблицу расходов — привычка. В ней были чужие чужие строчки: «аптечка для Димы» — 4 280; «курсы маркетинга для Димы» — 23 000; «переобувка Диминых колёс» — 3 600. Возраст брата — двадцать семь, а ощущение — вечный младенец с кнопкой «опека включена». В семь на кухне уже стояли три чашки...

Елизавета Кирилловна Орлова скользила по залу, как ледокол. Месяцы глухого раздражения и подозрений сжались в одну точку, прямо здесь, на свадьбе ее единственного сына. Ее взгляд, острый и цепкий, впивался в детали — в слишком дорогую, не по статусу сироты, ткань моего платья, в жемчуг, который, как донесли ее частные детективы, не мог быть семейной реликвией. Моей семьи не существовало в ее мире. Она подплыла к нашему столу, источая аромат тяжелых духов и власти. Дмитрий, мой муж, сжал мою руку под столом...