Отдельное слово хотелось бы посвятить такому яркому и своего рода уникальному явлению советской культуры, как деревенская проза 1950-80-х годов. Уникальность этого явления заключалась в том, что впервые с дореволюционных времен, литература вышла за рамки искусства, стала общественной платформой, местом диалога власти и народа или скорее одной из форм критики проводимой государством политики. Более того удивительна и реакция власти, которая разрешила, пусть и со скрипом, развиваться этому общественно-литературному направлению...

— Мне тут спокойнее сидеть! — сказала она, даже не поднимая глаз от спиц. Села прямо на мою нижнюю полку, вытащила из сумки клубок, положила его рядом и зацокала спицами так уверенно, словно полка была её личным диваном. Я подошла ближе, держа билет в руке. — Простите, но это моё место. — Да что ты, девочка, — отмахнулась она, — я ж не спать, я посижу. Наверху неудобно, всё трясётся, а тут устойчиво. Мне петли считать надо. — Но у меня билет именно на это место, — повторила я. Она покачала головой, не останавливая вязание: — Молодая, тебе же всё равно...