Анатолий сидел, вжавшись в холодный пластик больничного стула, и весь мир сузился до размеров этого бездушного коридора, выкрашенного в унылый салатовый цвет. Его крупные, привыкшие к клавиатуре пальцы, бессильно обхватывали голову, скрывая лицо, мокрое от слёз. За матовым стеклом палаты номер семь, в голубоватом свете медицинских приборов, лежала его дочь — маленькая, хрупкая Машенька. Ей было всего семь, а казалось — все девяносто. Её худенькое тельце почти терялось в больничной кровати, лицо было прозрачно-фарфоровым, а ресницы, тёмные и длинные, как у матери, неподвижно лежали на щеках...

Только наоборот. Началось сразу с "негде переночевать", про "кушать хочется" были тонкие намёки, а до "попить" не дошло. Дела у нас так идут весь август: Саша работает в своём гипермаркете по графику. А в свои скользящие выходные едет ко мне. От скуки. Комната маленькая, места общего пользования к общению с соседями по коммуналке мало располагают. В комнате человеку, который живет один, действительно скучновато. То ли дело у меня-то! Простор! Для непосвященных: у меня два приемных ребенка. Уже взрослых...