Владимир Мотыль был человеком, которому система не простила свободы. Его фильмы любили зрители — но ненавидела верхушка. Там, наверху, видели в нём наглого выскочку, слишком независимого, слишком «живого» для советского кинематографа, где каждый кадр проходил через сито цензуры. Когда он снял «Женю, Женечку и "катюшу"», чиновники заклеймили фильм позорным званием «худший». Для них это было не кино, а вызов. Для зрителей — откровение: война вдруг показалась не парадом и героическим маршем, а живой человеческой историей с болью, неловкостью, любовью и смехом...

Спасибо, что читаете мои истории! Я бесконечно благодарна вам за донаты, репосты, лайки, комментарии и подписки. Оставайтесь со мной и дальше. Его слова звучат так, словно это я виновата в том, что мир вокруг меня стремительно катится в пропасть. Я поднимаю голову, стараясь удержать равновесие в этом шторме эмоций, и смотрю ему прямо в глаза. Страх медленно отступает, уступая место упрямому, почти отчаянному сопротивлению. – А мне эта ситуация представляется несколько иначе, – отвечаю, стараясь, чтобы голос звучал ровно, хотя внутри всё дрожит от напряжения...