Людмила Ивановна проснулась еще затемно, хотя будильник был заведен на шесть. Сон не шел. Сегодня был тот самый день, которого они с Григорием ждали и боялись последние три года. Пашка, их единственный сын, гордость и надежда, вез невесту. Из самой Москвы. — Гриша, вставай, — шепотом позвала она мужа, толкнув его в бок. — Тесто уже подошло, надо печь растапливать. Да смотри, дрова бери березовые, сухие, чтобы дыму не было. Не дай бог, закоптит, что девочка подумает? Григорий Петрович, кряхтя, спустил ноги с высокой кровати...

Валентина лежала неподвижно и слушала, как тикают часы на тумбочке у соседки. Тик-так. Тик-так. Каждый звук медленно, методично и безжалостно напоминал ей о том, что скоро все закончится. За окном стоял сентябрь. Серое небо сливалось с серой стеной противоположного корпуса. Казалось, весь мир выкрасили в один цвет – цвет безнадежности. *** Она не была злой женщиной. Просто в ее жизни всегда происходило что-то, что было важнее детей. Это «что-то» постоянно кричало: «Срочно!», «Немедленно!», «Ты не успеешь!» И Валентина вкалывала...