Когда старая Матрёна умирала, она попросила принести ей потёртую холщовую сумку, которую хранила под лавкой всю жизнь. Внуки удивились – там лежали только какие-то истлевшие тряпки, деревянная ложка с трещиной и медный крестик без цепочки. Но бабка прижала эту рваную котомку к груди и прошептала, что это самое дорогое, что у неё есть. Дороже избы, дороже земли, дороже всех её семидесяти прожитых лет. История началась в 1839 году, когда Матрёне было четырнадцать. Она росла крепостной в имении помещика Азанчеева, в деревне Красное под Тулой...

Иногда в меня вселяется девяностолетняя бабка. Она бубнит и всех ненавидит. Впервые это случилось в душном вагоне метро, в час пик, когда от давки и спёртого воздуха кружилась голова. Я, Анна Сергеевна Мельникова, тридцати лет от роду, архитектор по профессии и скептик по натуре, вдруг почувствовала, как губы мои сами собой сложились в беззубый подобие рта, а в горле зародился низкий, сиплый звук, похожий на ворчание. — Толкаются, как скоты безрогие, — прошипел чей-то чужой голос моими устами. — Всех бы разогнать, метлой железной… Я огляделась по сторонам, испуганно сжав сумку...