Все началось с того самого утра, которое должно было быть совершенно другим. Воздух в квартире был наполнен тишиной, редким спокойствием, которое я позволяла себе так нечасто. За окном медленно плыли облака, и солнечный свет, бледный и зимний, робко пробивался сквозь стекло, освещая пылинки, танцующие в воздухе. Это утро было моим, только моим, и я намеренно никуда не спешила, наслаждаясь каждой секундой этого хрупкого покоя. Я сидела на кухне, держа в руках чашку с чаем, и просто смотрела в окно, позволяя мыслям течь плавно и лениво...

— Мам, я же сказала — дома ты! Господи, да сколько можно! — Алена швырнула половник обратно в кастрюлю, суп выплеснулся на плиту. Мария Васильевна поджала губы, руки задрожали. В глазах мелькнул испуг — она опять что-то сделала не так. Только вот что? — Прости, доченька... А где дом? Алена вцепилась в край стола. Костяшки побелели — нет, не побелели, это клише какое-то дурацкое — просто пальцы вцепились так, что ногти впились в дерево. Двенадцатый раз за вечер. Двенадцатый. Она считала. — У меня, мам...