Телефонный звонок разорвал тишину субботнего утра, как хищник, врывающийся в мирное стадо. Марина Васильева, помешивая на плите манную кашу для сына, вздрогнула. В их доме по субботам звонили редко, и почти всегда это означало одно — что-то случилось. Сердце неприятно екнуло и зачастило, словно испуганная птица в клетке. На дисплее высветилось «Мама». Тревога сменилась тяжелым, знакомым предчувствием. — Да, мам, — ответила она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и буднично. — Мариночка, доченька, беда! — голос матери, Анны Петровны, на том конце провода был на грани истерики...

— Юль, тут Анька звонила. Есть разговор. Юля не сразу оторвалась от своего занятия. Она сидела за своим рабочим столом, который больше напоминал пульт управления космического корабля, заставленный лампами, аппаратами для стерилизации и десятками флакончиков с яркими лаками. Она методично протирала каждую фрезу специальным раствором, раскладывая их на белоснежной салфетке. Это был её ритуал, медитативный процесс, который она ценила за точность и порядок. Павел топтался в дверях комнаты, переминаясь с ноги на ногу...