Нина Сергеевна стояла у окна своей бывшей спальни, которая теперь называлась «гостевой», и смотрела, как осенний дождь смывает последние краски с серого городского пейзажа. Стекло было холодным, как и её руки, как и, собственно, всё внутри неё в последние полгода. Капли беспорядочно скользили по мокрому стеклу, сливаясь в тонкие ручейки, и этот процесс чем-то напоминал её собственную жизнь — бесконечное падение вниз без возможности остановиться. За окном проходила женщина с зонтом, торопливо шагая по лужам...

Тишина в родительском доме после похорон была не просто отсутствием звуков — она была осязаемой, густой и липкой, как кисель. Она давила на уши, забивалась в углы просторных комнат с высокими потолками и, казалось, высасывала жизнь из тех, кто остался. Елена, стоя посреди огромной гостиной, чувствовала себя маленькой девочкой, потерявшейся в лесу. Ей было тридцать пять, у неё была своя карьера, неудавшаяся личная жизнь и квартира в центре, но здесь, в доме детства, она снова превращалась в «Леночку», папину дочку...