Звук разбивающегося фарфора был оглушительным в тишине прихожей. Это была не просто чашка — это был символ. Чашка из сервиза «Мадонна», который Ирина Павловна, моя свекровь, берегла как зеницу ока и доставала только для «достойных» гостей. Я к таковым, разумеется, не относилась. — Криворукая! — взвизгнула Ирина Павловна, ее лицо пошло красными пятнами, которые так не вязались с её вечно напудренным носом. — Ты даже чай налить не можешь, не испортив ничего вокруг! Нищенка! Я замерла, прижимая к груди трехлетнего Ванюшку...