Я возвращалась с вечернего выезда — кот Штраус после стоматологии отказывался есть паштет, а потом внезапно съел варёную курицу и заснул на батарее. На лестничной площадке моего этажа пахло мокрой пылью и супом из пакетика. Я уже доставала ключи, когда из-за стены протянулся звук, который обходится без слов: детский плач. Не «выплакаться и успокоиться», а пилой: вдох — вдох — задержка — высокий визг, потом сип. У меня в голове щёлкнуло профессиональное: тайминг плача — это почти как температура у пациентов...

Слушайте тихие — и оглушительные — подсказки Вы никогда не одни на этой земле. Рядом всегда есть нечто большее — сила, которая ведёт, даже если сердце не верит. Я тоже не верил, пока не оказался у самого дна — лежал на холодном кухонном полу, разбитый и опустошённый, как пустая раковина. Так было после тяжёлого расставания, вскрывшего мои давние детские раны. Я влюбился до боли в женщину, которая символически воплощала мои глубинные узлы. Осознание этого раскололо меня. Я спрашивал себя: как можно пережить такую близость с теми, кто в итоге оставляет? Правда оказалась иной: она не сломала меня...