Мама визжит так, будто я собираюсь броситься под поезд: хватает за ремень сумки, вырывает, прижимает к груди и закрывает собой дверь. Я делаю вдох, сжимаю зубы и без слов отнимаю сумку обратно. Пальцы немеют — не от тяжести, от злости. В комнате тесно от чужих эмоций, как от пара в запертой ванной: мама рыдает, тётя подбоченилась, из кухни выглядывает папа, а за стеной сестра тянет жалостливую ноту, как на репетиции хорового плача. Все здесь. Все, кроме Максима. Он ушёл одним из первых — ещё до того, как мне успели объяснить, что «всякое в жизни бывает»...

Ада Яновна, сидя на скамейке в парке, делилась своим негодованием с соседкой Зоей: – Представляешь, Зоя, меня отправили на заслуженный отдых! Я считала, что досрочное освобождение от работы – это своего рода бонус, а оказалось – обязаловка! Как будто от меня избавиться хотели! – Ну, дорогу молодым нужно уступать, – философски заметила Зоя, ковыряя палочкой землю. – Да к нам в архив молодежь не ломится! Это же не IT-компания или юридическая контора, – отмахнулась Ада Яновна. – Бумажки перебирать – не самое заманчивое занятие...