Романов начал что-то бубнить, Марья прислушалась. Он наговаривал дневниковую запись. Видимо, догадалась она, делал так все свои "заполярные" пятьдесят лет. – Москва, март. Ветер гонит по улицам остатки зимы, договорняки и обещания, которым уже никто не верит, особенно ты, Марьюшка. Мы с Андреем подписали очередное устное перемирие – под честное слово, скреплённое кагором и взаимным презрением. Он, конечно, опять попытается меня подставить, но я-то знаю: в этой игре мы все пешки, даже если притворяемся королями...

Вы любите детей? Я их терпеть не могу. Шум, возня, подгузники и прочие сопутствующие прелести всегда вызывали у меня суеверный ужас. Возможно, мне просто не хватало опыта общения с ними. Знающие люди уверенно заявляли, что собственный ребенок заставит меня в корне пересмотреть свои взгляды. Но, как я и боялся, чуда не произошло. С тех пор, как в квартиру принесли завёрнутого в весёленькое голубое одеяло Витьку, о покое я забыл навсегда. Несмотря на истинно райские условия жизни, – ешь и спи сколько...