«Достоевский, по существу, величайший драматург, хотя никогда не писал для сцены. <…> Как изумительный психолог он… глубоко, органически близок актёрскому творчеству. Как обнажающий сильные страсти он ярко сценичен. Как огромный мастер интриги он бесконечно театрален. Наконец, пластичен и выразителен неисчерпаемым богатством языка, каскадом живой речи». Владимир Немирович-Данченко. Сегодня отмечаем 203 года со дня рождения классика мировой литературы Фёдора Достоевского. Первым спектаклем по его произведениям иногда ошибочно называют инсценировку нескольких эпизодов романа «Преступление и наказание», поставленную в Театре Корша в 1883 году. Однако сценическая история текстов Достоевского в Малом театре началась с постановки «Очаровательный сон» в сезоне 1878/1879 годов — это был «Дядюшкин сон», переделанный для сцены популярным драматургом Л. Н. Антроповым. О спектакле известно немного. Роль Марьи Александровны Москалёвой, «первой дамы Мордасова», 46-летняя Надежда Михайловна Медведева исполнила «с большим жаром, правдой и простотой». По воспоминаниям Станиславского, она была «характерная актриса милостью божией». Фёдор Михайлович пробовал создавать пьесы, но «не осмеливался» довести их до конца и показать публике. Он задумывал исторические драмы о Борисе Годунове и Марии Стюарт, а также пьесу «Неточка Незванова», планировал инсценировать фрагмент из «Братьев Карамазовых». Однако все эти пьесы остались в виде набросков. По словам дочери писателя, «Дядюшкин сон» изначально был задуман как комедия, но впоследствии переработан в повесть. «У меня какой-то предрассудок насчет драмы. Белинский говорил, что драматург настоящий должен начинать писать с двадцати лет. У меня это и засело в голове. Я все не осмеливался. Впрочем, нынешним летом я надумывал один эпизод из „Карамазовых“ обратить в драму», — говорил Достоевский А. Суворину за десять дней до своей смерти. В 1871 году Достоевский дал режиссёрам универсальный рецепт, как ставить его произведения — и дал тем самым свободу смелым интерпретаторам: «Есть какая-то тайна искусства, по которой эпическая форма никогда не найдет себе соответствия в драматической. Я даже верю, что для разных форм искусства существуют и соответственные им ряды поэтических мыслей, так что одна мысль не может никогда быть выражена в другой, не соответствующей ей форме. Другое дело, если вы как можно более переделаете и измените роман, сохранив от него лишь один какой-нибудь эпизод для переработки в драму, или, взяв первоначальную мысль, совершенно измените сюжет?..»