Где-то с 1975 по 1985 годы Бродский был кем угодно – символом, гением, поэтом номер один, но только не человеком сегодняшнего дня. Стареющая богемная красотка, словно дембельский альбом, доставала и показывала желтый самодельный сборничек, так и не дождавшийся ни обыском, ни других приключений. Среди довоенной машинописи – между «Шествием» и «Пилигримами» мог быть втиснут совсем непохожий на них Губанов. В силу возраста и круга общения я застал (и хорошо запомнил) тот пресный, апатичный промежуток времени, когда Бродский, как стало принято выражаться чуть поздней – никому никуда не уперся...

Памятник, может, и Бродскому, но он здесь явно не один. Давайте разбираться. С этого ракурса не видно, что фигура поэта плоская. Именно так: если вы подойдете сбоку, то сможете сами в этом убедиться. За ним две группы силуэтов, тоже плоских. Слева друзья, справа враги... или наоборот? Как и в жизни: сразу не поймешь. При этом Бродский рельефный, ярко выраженный, а все остальные безликие. «Эти люди — силуэты — то окружение, которое не только вокруг Бродского, а вокруг всех нас. Мы не существуем в одиночку...