Лес никогда не молчал по-настоящему. Даже в самые глухие часы предрассветной мглы он дышал. Он скрипел старыми, просоленными ветрами соснами, словно жалуясь на ревматизм столетий. Он шелестел сухой, пожухлой травой, спрятанной под настами снега, переговаривался с невидимыми духами тайги, вздыхал тяжелым, влажным ветром в густых, остроконечных верхушках елей. Жизнь здесь кипела — скрытая, пугливая, жестокая и прекрасная. Где-то трещала ветка под тяжестью рыси, где-то пищала полевка, спасаясь от лисицы, где-то падал ком снега, потревоженный белкой...