Холод в Угледаре был особым, пропитанным угольной пылью и отчаянием. Он въедался в стены, в души и в самое сердце. Анна Кузнецова, выйдя на крыльцо за остывшим молоком, ахнула: у порога, на жестком комье снега, сидела девочка. Годовалая, не больше. Завернута в грязный ватный конверт, а из-под платка на нее смотрели огромные, словно недетские, серые глаза, полные молчаливой покорности судьбе. Холод в Угледаре был особым, пропитанным угольной пылью и выхлопами грузовиков. Он въедался в стены бараков, в промороженные насквозь шпалы и в самые души людей...

— Мама просит нас приехать на дачу помочь с огородом, — Алексей не поднимал глаз от телефона, но я уловила в его голосе какую-то неуверенность. — Говорит, одной ей тяжело. Предложение супруга провести выходные у свекрови в загородном доме показалось мне странным — обычно Валентина Сергеевна предпочитала справляться с дачными делами самостоятельно, но я согласилась, не подозревая, что этот отдых станет настоящим испытанием на прочность нашего брака. За окном моросил мелкий дождь, и капли по стеклу текли, словно слёзы, предвещая грядущие неприятности...