Для Леонида мир закончился не с скрежетом металла и не с пронзительным визгом тормозов. Всё это осталось где-то на периферии, в последнем всплеске звука. Конец наступил позже, в больничной палате, когда он проснулся и осознал, что проснулся лишь наполовину. Зрение было, осязание тоже, но слух… Слуха не было. Совсем. Врачи говорили что-то серьёзное, двигали губами, их лица были похожи на маски скорби, но до Леонида доносилась лишь оглушительная, давящая тишина. Он видел, как плачет его мать, как сжимает кулаки его друг и коллега по оркестру Сергей, но не слышал ни всхлипов, ни слов утешения...