— …Я не обязана терпеть твою мать под одной крышей! — всхлипнула я, утирая глаза рукавом, даже не пытаясь скрыть слёзы. — Дима, это уже невыносимо… Он застыл каменным изваянием в коридоре, у самой двери. Ни звука. Челюсти сведены в привычной гримасе, пальцы побелели от напряжения, сцепленные за спиной. Молчит — и кажется, будто моя речь растворяется в пустоте, не достигая его сознания. Или искусно притворяется. Словно этот спектакль разыгрывается не впервые, не в пятый раз. Как будто мы обречены...

– Ты сошла с ума — кричал муж, защищая сестру.. – И ты считаешь, это честно?! Я стояла в дверях кухни, ухватившись за стол, чтобы унять дрожь. Все расплывалось перед глазами. От боли, от гнева и от усталости за десять лет, прожитых с этим человеком, и за те десять минут, когда он превратился в чужака. Лиза – его младшая сестра, с неизменно обиженным тоном и привычкой присваивать чужое, – пряталась за спиной брата, но на губах играла усмешка. Она всегда так поступала: бросит колкость, а потом скрывается...