Привычный рабочий ритм и шум, когда в типографию влетает мальчишка чуть постарше нашего: – Нестор! Там батьку!.. – Чего? – Секут! – Где? – Да в усадьбе же! Шабельского! …Нестор положил опустевшую бутылочку из-под ситро на плоский камень, разбил её другим камнем и стал толочь стекло. Стекло хрустит. Нестор сопит. Камень дробит искристую крошку. На скотобойне колют и свежуют свиней. – Дядь, дайте немного требухи… – Да ты как сюда забрался? — скотобоец в окровавленном фартуке, с ножом в руке, оборачивается к Нестору...

Нестор на помосте в последней тройке. Пока мешок надевают соседу, он успевает сказать – отчетливо, негромко и без спешки: – Прощайте, хлопцы. Мы жили правильно. Свобода придет! Чёрная ткань скрывает лицо, петля затягивается, палач берется за рычаг. Экзекутор поднимает к глазам лист и читает – тоже отчетливо и негромко: – Его высокопревосходительство военный министр, имея на то высочайшие полномочия и руководствуясь человеколюбием, снисходя к несовершеннолетнему возрасту осужденного, объявляет помилование...