В его поэзии, словно вспыхивающей рваными факелами в духовной ночи, волокнами цвела необыкновенная яркость, сплетаясь с языковой неистовостью… Казалось, так должен быть расписан Китеж, всё никак не всплывающий из-под метафизических вод вечности, или – такими вспышками цвета полыхала некогда вещая, вечная Византия, вновь и вновь расходящаяся кругами мозаик и эмалей в поэзии Л. Губанова, имевшей к ней, конечно, такое условное отношение… Но единственное стихотворение Губанова, при жизни попавшее в печать, было сдержано по тону, векторно выверено по мысли, и сильно било в бубен сознания: Холст 37х37 Такого же размера рамка...

Все знают Евтушенко, Вознесенского, Рождественского, Ахмадулину и других поэтов-шестидесятников, но мало кто знает очень мною любимого поэта Л. Г. Губанова, что совершенно несправедливо. В 60-х его ждал невероятный успех, как я понимаю, в первую очередь благодаря содействию Евтушенко, который помог опубликовать отрывок его поэмы в журнале "Юность", но эта первая публикация была и последней. Из-за участия в "митинге гласности" он попал в психиатрическую больницу, а литературное объединение СМОГ, в котором он состоял, расформировалось...