«ВРЕМЕНА НЕ ВЫБИРАЮТ, В НИХ ЖИВУТ И УМИРАЮТ…» 14 СНТЯБРЯ 1936 года родился Александр КУШНЕР, русский поэт. Его земляк и приятель Июсиф Бродский называл поэзию Кушнера примером «нормативной русской поэтической речи». Ученик Ахматовой, Кушнер чужд формальным экспериментам – верлибру, белому стиху, словотворчеству, а с утончённой рефлексией работает с традиционными стихотворными размерами. Его стихи внешне скромны, как бы близки к прозаической речи, поэтому легко воспринимаются читателями всех категорий и возрастов, недаром, кроме 50 (!!!) «взрослых» поэтических сборников, Александр Семёнович издал полтора десятка книжек для детей. Песни на его «детские» стихи - украшения многих любимых мультиков («Хорошо иметь чижа…», «Если видишь на картинке…» и др. ), но много песен написаны и на серьёзные стихотворения, например, Дуловым - «Античная ваза», « А музыке нас птицы научили», Берковским - «Рай – это всё же юг», Гладковым – «Два голоса», «Закрою глаза и увижу» и, конечно,  Сергеем Никитиным, на лучшее (на мой взгляд) кушнеровское  стихотворение - «Времена не выбирают, в них живут и умирают… Что ни век, то век железный… Время – кожа, а не платье. Глубока его печать…». Печать времени глубока, и подпись, поставленная в 1993 году под гнусным «Письмом 42-х» увы, не смоется… Но всё же верна общая оценка его творчества, данная тем же Бродским: «Александр Кушнер — один из лучших лирических поэтов XX века, и его имени суждено стоять в ряду имён, дорогих сердцу всякого, чей родной язык русский» ххх Времена не выбирают, В них живут и умирают. Большей пошлости на свете Нет, чем клянчить и пенять. Будто можно те на эти, Как на рынке, поменять. Что ни век, то век железный. Но дымится сад чудесный, Блещет тучка; я в пять лет Должен был от скарлатины Умереть, живи в невинный Век, в котором горя нет. Ты себя в счастливцы прочишь, А при Грозном жить не хочешь? Не мечтаешь о чуме Флорентийской и проказе? Хочешь ехать в первом классе, А не в трюме, в полутьме? Что ни век, то век железный. Но дымится сад чудесный, Блещет тучка; обниму Век мой, рок мой на прощанье. Время — это испытанье. Не завидуй никому. Крепко тесное объятье. Время — кожа, а не платье. Глубока его печать. Словно с пальцев отпечатки, С нас — его черты и складки, Приглядевшись, можно взять. ХХХ Свежеет к вечеру Нева. Под ярким светом Рябит и тянется листва За нею следом. Посмотришь: рядом два коня На свет, к заливу Бегут, дистанцию храня, Вздымая гриву. Пока крадешься мимо них Путем чудесным, Подходит к горлу новый стих С дыханьем тесным. И этот прыгающий шаг Стиха живого Тебя смущает, как пиджак С плеча чужого. Известный, в сущности, наряд, Чужая мета: У Пастернака вроде взят. А им — у Фета. Но что-то сердцу говорит, Что все — иначе. Сам по себе твой тополь мчит И волны скачут. На всякий склад, что в жизни есть, С любой походкой — Всех вариантов пять иль шесть Строки короткой. Кто виноват: листва ли, ветр? Невы волненье? Иль тот, укрытый, кто так щедр На совпаденья? ХХХ Быть нелюбимым! Боже мой! Какое счастье быть несчастным! Идти под дождиком домой С лицом потерянным и красным. Какая мука, благодать Сидеть с закушенной губою, Раз десять на день умирать И говорить с самим собою. Какая жизнь — сходить с ума! Как тень, по комнате шататься! Какое счастье — ждать письма По месяцам — и не дождаться. Кто нам сказал, что мир у ног Лежит в слезах, на все согласен? Он равнодушен и жесток. Зато воистину прекрасен. Что с горем делать мне моим? Спи. С головой в ночи укройся. Когда б я не был счастлив им, Я б разлюбил тебя. Не бойся!