Леонид Нам

Непутевые заметки фельдшера-психолога 2 И вот моё путешествие подошло, как мне казалось, к концу. Я встретил товарища, мы обнялись и крепко пожали друг другу руки. Первые день-два эмоции улеглись. Меня представили командиру. Он очертил ближайшие задачи, и я начал принимать медицину. Она лежала навалом в ящиках, медицинских сумках и рюкзаках. Постепенно приходило осознание, куда я попал. Наступил период тревоги, возник вопрос: правильно ли я поступил, выбрав этот путь? Думаю, все проходят этот этап принятия новой действительности. Со временем привыкаешь, что небо всегда может быть опасным. Что надо внимательно смотреть под ноги и на ветки деревьев — там бывают сюрпризы, сбрасываемые дронами. А выходя ночью из блиндажа, нужно стараться быстро вернуться обратно, потому что дрон-разведчик может за тобой наблюдать, находясь за километры от тебя. Постепенно я знакомился с людьми, узнавал их и потихоньку начинал понимать местные правила и уклад. Командир оказался добродушным снаружи, но очень внимательным, схватывающим с лёту самую суть человеком. Сразу было видно, что он сангвиник, и за его улыбкой чувствовался сильный характер. Его помощник — кадровый военный, менее открытый. Его цепкий проницательный взгляд и краткие предложения выдавали привычку быстро принимать решения и не терпящего неподчинения характера. Я увидел своего друга с другой стороны. Он видел сильные стороны подчинённых и, опираясь на них в работе, не мешал каждому совершать свои ошибки. Поговорив с человеком и понимая, что отговорить его не сможет, он отходил в сторону и просто ждал, чем закончится очередная глупость подчинённого. Единственной большой проблемой для меня стало то, что все вокруг курят в землянках. Когда кто-то курил один — это ещё терпимо, но когда курят несколько человек, в землянке можно было вешать топор в воздухе. Вокруг меня были интересные ребята. Миф о том, что на СВО идут одни неудачники с дальних деревень, где нет работы, быстро развеялся. Здесь были разные люди. Я встретил и земляков из Москвы и Санкт-Петербурга. У большинства были семьи. Конечно, были и молодые ребята, ещё не успевшие обзавестись семьями, и, как и мы по молодости, резкие в выражениях и необдуманных поступках. Но их было меньшинство. Большинство — это взрослые мужчины, понимающие, зачем они здесь, а потому добросовестно несущие свою службу. Здесь не принято задавать вопросы о своём будущем. Каждый понимает, что если поступит приказ, то он может завтра изменить место своей службы. А потому все ценят то, что имеют сейчас, и не загадывают дальше ближайшего отпуска. Как оказалось, это был промежуточный пункт моего пребывания. В армии всё решает приказ командира, и мой путь лежал дальше, в действующие батальоны...

Непутёвые заметки фельдшера-психолога Часть 1 Долгое оформление документов в Питере, наконец, завершилось. Прибыли в часть. Здесь тоже оформили всё необходимое, и мы отправились в подразделение. В КАМАЗе с нами ехали штрафники. Узнать их было легко по браслетам, которыми они были пристёгнуты друг к другу. Позади меня сидел парень, сильно похожий на моего племянника. Его звали Миша. В глазах стояли слёзы. Узнавая знакомые места, он срывался в отчаяние: “Ну всё, это конец!” — и с глухим стоном опускал голову на спинку переднего сиденья. Миша после срочной службы пошёл в артиллерию. Даже попал в тот же дивизион, куда направлялся я. Однажды, спрыгивая с брони, он сломал руку, после чего оказался в госпитале. Там получил увольнительную, но вовремя с неё не вернулся. За нарушение его перевели в штурмовики. И там он долго не продержался: попал под дружественный огонь своих же миномётов и, охваченный паникой, бежал с поля боя. Теперь, выбирая между тюрьмой и штурмовиками, он снова выбрал последнее. “Это конец!”, — стонал он безнадежно. Насколько его рассказ был правдив, я не знаю. Но точно знаю одно: здесь всё по-взрослому. И за каждый поступок неотвратимо наступают последствия. Рядом с ним, пристёгнутый к нему браслетом, ехал младший лейтенант лет 35. Уже больше двух лет на войне, с контузиями и наградами. Летом, после очередной контузии, он вернулся домой к больной матери. У неё была последняя стадия рака, и он оставался с ней до конца. Зимой за ним пришла военная полиция. Он успел похоронить мать и сам явился в комендатуру. Ему было ясно: дальше только штурмовые. На четвёртый день после похорон он уже ехал с нами. Лейтенант шутил и улыбался, но в его смехе чувствовалась тревога. Утрата матери ещё не отпустила его, он явно был в стадии горевания. Миша жаловался на больной зуб. Я дал ему таблетку, и зуб успокоился. Потом постарался помочь ему собраться, дать новые точки опоры в жизни. Вторую часть пути он ехал спокойнее, шутил и даже улыбался. Другой Михаил ехал со мной в ту же часть. Молодой парень, окончивший училище на режиссёра. Он писал красиво и образно, был идейным, всей душой болеющим за Россию. С ним ехал ещё один парень — 28 лет, но психологически не старше подростка. Ехал бпланшником, надеясь на скорое завершение СВО. Абсолютно не приспособленный к самостоятельной жизни, он искренне не понимал, какая ответственность на него ложится. Михаил попросил дать ему позывной. Я предложил “Лис”. Что из этого выйдет, время покажет. В дороге у Лиса разболелась голова. Я дал ему таблетку, но боль не прошла. Заметил, как он прикладывает к затылку бутылку с водой. Достал тонометр, измерил давление — 165/100. Дал ему нужные таблетки. Через час давление упало до 105/75, и голова прошла. Так мы и ехали. С каждым беседовал, подбадривал. Малого кормил в столовой — денег у него не было. Каждый рассказывал свою историю. Как сложатся их судьбы, я не знаю. Но надеюсь, что у них всё будет хорошо. А мне было немного тревожно, немного грустно, но больше радостно. Моя трёхмесячная подготовка и двухнедельное путешествие к другу подходила к концу.

Зачем я пошёл на СВО. Эпилог Возможно, вы скажете:«Так что ты нам там в уши дул о вселенских процессах, мировых катаклизмах? Всё просто: ты просто трус и маменькин сынок, выросший в тепличных условиях и теперь, под старость лет, желающий себя реабилитировать». И вы правы. Мои родители жили на Арбате, свадьбу играли в ресторане «Прага», и я родился в первом роддоме Москвы. Можно сказать, я москвич во втором поколении, и Москва действительно для меня многое значит. Но потом всё пошло не по плану. Родители развелись, и моё детство прошло наполовину в рабочих окраинах Москвы, частично в Узбекистане, а частично в домах-интернатах. Всё это пришлось долго прорабатывать, чтобы наконец хватило сил расправить плечи и увидеть себя настоящего — без масок, которые приросли к личности. Без прикрас, без регалий, перестав сравнивать себя с другими и прекратив бесконечную гонку за деньгами. Тогда мне открылся весь мир — от уровня Вселенной до уровня атома. Я почувствовал, как он прекрасен в своей фрактальности, как многообразен и бесконечно справедлив. Выйдя однажды из своего кокона, невозможно обратно в него залезть. Вы правы: я действительно воспринимаю мир целостно и понимаю, как связаны вселенские макропроцессы с микро- и даже квантовыми уровнями. Всё взаимосвязано и взаимозависимо. Тот, кто думает, что он — всего лишь маленькая песчинка в этом мире, от которой ничего не зависит, просто пока не знает своей силы и не понимает, зачем он здесь. Пока человек — гусеница, поедающая листву, он видит только лист. Вся его жизнь — это страх, что его съедят, и страх умереть с голоду. Поэтому он всё время добывает пищу и ест. И, возможно, он никогда не достигнет уровня бабочки и не узнает, что может летать, что внутри него есть скрытый потенциал. Страх будет препятствовать его развитию и не позволит внутренней структуре взрослеть. А потом он сам начнёт мешать расти и развиваться своим детям — конечно, из лучших побуждений и с самыми благими намерениями. Такова правда жизни. Но, возможно, однажды в его роду появится ключевой человек, который изменит ход событий этого рода. А может, этим ключом являетесь вы — просто пока об этом не знаете. Потому что очень сложно вылезти из болота — дурно пахнущего, но такого тёплого, привычного и родного. Решение вылезать из него или нет зависит только от вас. Вы можете плыть по течению, а можете поставить свои паруса и поискать свой ветер. Никто не гарантирует, что всё будет легко, гладко и приятно. Одно можно сказать точно: вы не сможете больше вернуться в привычное болото. Его запах станет для вас невыносимым, и вы почувствуете аромат чего-то нового, называемого свободой. Упав один раз, затем второй, вы научитесь держаться на новых крыльях и однажды взмоете высоко ввысь. Вы увидите мир совершенно иным. А кто-то из ваших близких друзей по-прежнему будет ползать и поедать листья, не понимая, что мир совсем не такой, каким они его себе представляют. Поверьте, я вас ни к чему не призываю, не осуждаю и, тем более, не оцениваю. Любой ваш выбор имеет ценность, потому что за ним последует опыт, и вы всегда делаете оптимальный для себя выбор — такой, какой позволяет ваш внутренний ресурс. Вы — часть этого жестокого, но неотвратимо справедливого мира. Здравия вам желаю. Мир вашему дому. Благодарю за внимание.

Зачем я пошёл на СВО. Часть 5 Прошу не читать эту часть тем, кто не готов к моральному саморазрушению. Как говорится: «А тем, кто ложится спать, спокойного сна». Вы ещё здесь? Тогда пеняйте на себя. Ну, с богом, поехали. Я ни в коем случае не осуждаю тех, кто говорит: «Это война для придурков, там воюют отморозки, зеки и неудачники.» «Это не война, это сплошной договорняк, и всё, что там происходит, не имеет никакого смысла.» «Там воюют только за деньги, неудачники, которые не могут заработать в мирной жизни.» «Это всё устроили сионисты, чтобы уменьшить народонаселение, надеюсь, меня это не коснётся.» «Я здесь больше пользы принесу и т. д.» Контекстом всего этого звучит то, что у меня есть семья, которая во мне очень нуждается. Я очень ценен и не готов рисковать собой. Все эти высказывания — попытка рационализировать, оправдаться перед самим собой, своей совестью и окружающими, перед собственным страхом. Страх стать калекой, страх попасть в некомфортные условия, страх быть убитым. Я ещё раз повторю: я ни на секунду не осуждаю этих людей. Им реально страшно, и желание жить — естественно для человека. Я тоже избегал попадания, сначала на первую чеченскую, потом и на вторую. Я тоже рационализировал, потому что мне тоже было страшно. Но знаете, что я вам скажу? Сколько бы армия не проводила учения, она сможет научиться воевать только когда начнутся реальные боевые действия. Как не рационализируй, сидя рядом с любимой женщиной (мамой или женой), ты не сможешь вернуть себе самоуважение и повзрослеть. Ты так и будешь жить в этом страхе, который сидит глубоко внутри. И тогда у тебя будет много кто виноват в твоих неудачах. Правда проста и резка, как острый нож в сердце. Ты просто большой напуганный ребёнок, который так и не смог повзрослеть. И ты будешь играть в войнушки в компьютере или бегать в страйкбол, пытаясь познать эмоции и адреналин войны. А война сидит глубоко внутри тебя, и ты сам себе вынес приговор: я трус! Ты можешь говорить что угодно окружающим, но себе-то ты не соврёшь. И поэтому в глубине души ты знаешь, почему твоя жизнь не складывается, почему бизнес сыпется. Потому что в погоне за личным комфортом и материальной выгодой ты предал самого себя. И вряд ли сможешь себе это когда-нибудь простить. Возможно, лучше лишиться конечности, чем самоуважения. Так и не повзрослев, служа ближайшему кругу женщин или всю жизнь живя лишь за тем, чтобы удовлетворять свои потребности. Невыносимо сложно сбросить комфорт, оставить «всё, что нажито непосильным трудом», и двинуться своим путём. Ещё сложнее вспомнить, что ты мужчина, и вернуть себе достоинство. Думаю, многим это не по силам. И в этом нет их вины. Это не их страхи, это страхи их мам, бабушек, а теперь жён. Им их привили с детства. Как мужчин их просто кастрировали. Они просто ими живут. Они держатся за психологические сиськи своих женщин и не могут их отпустить. А потому продолжают рационализировать, потихонечку толстея, играя в игры, возможно попивая пиво и превращаясь в себе неинтересный овощ. Вы думаете, я это пишу о вас? Нет, это я пишу о себе. Именно в этом и кроется глубоко сидящая мотивация моей командировки в зону СВО. Думаете, мне не страшно? Или я не привык к комфорту? По сути, у меня всё есть: дети, любимое дело, дом, семья, машина, достаток. Но главное, зачем я еду — это ответить на вопрос: кто же я на самом деле? Трусливое чмо, не готовое вылезти из-под юбки жены? Или во мне всё-таки сохранилось что-то мужское, и оно готово постоять за семью, за родину, за близких мне людей? А значит, мне есть за что себя уважать. Сидя в комфортном кресле, играя в свои игрушки с бутылкой пива, нельзя повзрослеть. Пока не глянешь в лицо не просто своему страху, а своему ужасу, ты его не узнаешь и не примиришься с ним. А значит, он так и будет управлять тобой изнутри. И да, я не готов убивать просто так людей. И я буду одинаково оказывать помощь и нашим, и военнопленным. Но если ситуация потребует, я спущу курок, чтобы защитить себя и близких мне товарищей. А тех, кто выживет с той стороны, буду потом с любовью и заботой лечить. Таковы законы войны. Вот теперь,

Зачем я пошёл на СВО? Часть 4 24 февраля 2024 года стало переломным моментом для всех в России, без исключения. Наша психика устроена так, что в моменты опасности чувства уходят на второй план, уступая место базовым рефлексам: действуй, замри или убегай. Те, кто испытал невыносимый страх и утратил веру в будущее России, выбрали путь бегства за границу. Но многие из них, столкнувшись с новым стрессом и неспособностью адаптироваться, вернулись обратно. Те, кто не мог или не хотел бежать, часто замирали в состоянии острого стресса, которое у многих перерастало в посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР). Это состояние затягивало не только самих людей, но и их близких, особенно детей, которые эмоционально зависимы от родителей. А те, кто выбрал реакцию «действуй», стали добровольцами. В их числе оказался и я. Проведя трое суток в размышлениях, я понял: мне, взрослому мужчине, не гоже прятаться за спины детей. Взяв военный билет, я отправился в военкомат. Но Бог распоряжается нашими судьбами по-своему. Тогда мне не было суждено попасть на фронт. Два месяца я ходил по замкнутому кругу, переходя из одного военкомата в другой. Мне отказывали, отправляли обратно — словно что-то или кто-то не давал мне туда попасть. Как я понял позже, время просто ещё не пришло. За это время я осознал: у меня оставалось много незавершённых дел. Божья воля была в том, чтобы я завершил их и приготовился. Сейчас время пришло. Мой школьный товарищ, близкий друг, попросил о помощи. Год они обходятся без медика, кроме этого многим необходима психологическая поддержка и я не могу оставаться в стороне. Я завершил все дела: закончил все обучения, уладил вопросы с недвижимостью, привёл в порядок здоровье и финансы. Теперь я спокоен и готов идти туда, куда зовёт сердце. Я делаю это не спонтанно. Это осознанное решение, принятое с пониманием всех возможных последствий и с доверием к Божьей воле. Как он решит, так оно и будет. Я иду помочь своему другу, его подчинённым — людям, которым по возрасту я мог бы быть братом или даже отцом. Маг, каким бы он ни был, остаётся магом в любых обстоятельствах. Для него нет света или тьмы, нет хороших и плохих. Он видит и чувствует, куда зовёт его пространство. И с этой верой, следуя зову, он идёт путём который открывается перед ним. Благодарю за внимание.