lastpaperdragon

разложившийся образ. совокупность аминокислот. превосходство иллюзии — целостность в форме кубической. извращенная плоть продолжает свой жизненный путь. мышечной массой, костной тканью и электричеством. генетический код — совокупность цепей жизнетворных. спираль расплетается. прикрепляются субъединицы. мне кажется, жизнь — помещается в строгую форму. смерть — это страх. божество — это просто традиция. закрепленный в сознании — кошмар порождает движение. движение тел. движение плит тектонических. геометрия плоти — подчиняется строгим законам. порождение снов — становится чем-то хтоническим. всеобъемлющий купол покрывает изнанку сознания. всеобъемлющий страх — становится частью генетики. человек научился возводить неприступный барьер. смерть — это трещина. божество — что-то вроде герметика. вопрос — это способ. вопросы идут от незнания. вопрос — это средство понять смысл жизни подобия. вот только не всякий вопрос удостоен ответа. на почве молчания — рождается танатофобия. посему — существо облачается в кокон надежды. вот только надежда — лишь точка в системе трагедии. мне кажется — жизнь помещается в строгую форму. смерть — предстоящее. божество — это просто наследие.

во всеобразии связующей материи, я вижу форму инородной геометрии. изнанка мира разрывается по швам, перешивается по принципу симметрии. поверхность зеркала становится окном. перерождение сменяет астению. преобразуется вселенский генотип. провозглашается конец дихотомии. во всем вещественном содержится агония, ведь смерть материи в движении частиц. планетный цикл во вселенском абсолюте, имеет четкую оформленность границ. планетный цикл – ограниченный по свойству. но свойства связаны одной детерминацией. в кошмарной форме инородной геометрии, становится смертельной гравитация. вещественность – всего лишь свойство мира. но свойства все же вытекают из строения. всепоглощающий вселенский паразит. вся суть материи лежит в распространении. а в неизбежности направленных движений и заключается лекарственный эффект. во всеобразии связующей материи, я вижу лишь системный сбой – дефект.

размножение спорами — просто способ для распространения. пульсация вен — сливается с ритмом колонии. копошащейся массой пожирает вселенскую плоть — сгусток материи, снедаемый страшной агонией. я чувствую боль. каждой клеточкой смертного тела. я чувствую страх. пронзающий каждый мой орган. мне хочется верить, что мой голод оправдан природой. мне хочется знать — для чего я был некогда создан. кошмарным творением я продолжаю бессмысленный путь. сквозь тернии к звездам. к безжизненным. энергетическим. всепожирающей массой. созданием прежних времен. я стану волной. колебанием. взрывом сейсмическим. споры мои — превратятся в подобие воздуха. вы все — муравьи. подчиняясь законам колонии, вы станете частью. вы сольетесь в единую плоть. вы познаете страх. неизбежность. и чувство агонии.

тоска опять — хоть знахаря,… но все же лучше лекаря — зови к себе. и принимай таблетки. я слышу брань подвыпивших электриков, и то, как ветром лестничные клетки вновь шелестят. скрипит старинный дом. построенный — вот вроде в нулевых?.. и чудится мелодия шарманки. ласкающая оных и иных. и вот уж брань становится привычной. …сгорает спичка, поднесенная к конфорке… гудит труба. ты вроде бы один лишь серый кот с тобой… …и горькая махорка… но все же кажется, что на душе тоска. как нынче модно говорить везде — депрессия. и все, что радует — курение с тобой, моя любимая, прекрасная поэзия. я пьян тобой. тобой же был убит… …ах, сколько раз нас хоронили вместе… …и снова брань. и снова детский смех, и снова ветер, разгулявшийся в подъезде… тоска опять. в виски́ ударит ви́ски. и вновь захочется дышать красивым слогом. ты хуже плесени, что ест вчерашний тост. ты мой палач, спаситель и погост. ты так красиво убиваешь… …понемногу.

лишь так – в дозволенных мне скобках восприятия – но с каждой скобкой – сдвигом – трактом – личностных границ. предвосхищая сплит. увязнув в желчном водоёме непринятия. подобно шелесту в массиве тектонических страниц. замена – прочерк – плит. во всякой желатиновой обложке – тревога – же́лезом обра́зным, стержневым, - как будто прут. я буду всем. пускай желеобра́зным, распластанным на дне былых времен, головоногим. бездыханный спрут не видит солнца над разломом облаков. ...такая метео – а может мета – справка. я все отдам. но брать с меня – порок. ...ах были б силы, я пожрал бы тот кусок священной плоти над вулканом бородавки. потому что "быть раньше" – искажать построение слов, к слову – если брать слово, я – построен из косноязычия, грейпфрутовых вин. малахитовых складок породы. я дитя человека. но в этом массиве природы – яблочный штрудель. отравленный до неприличия. королевские слуги – не знают в лицо короля. винные пробки – от выстрела и рикошета – вонзаясь в стекло, теряют свой прежний настрой. я плачу над телом. вернее – пустой оболочкой. жаренный свин с яблоком в пасти не дремлет вечностью люда. венера проходит по диску – не солнца, но блюда. во время чумы. и варфоломеевской ночи. придворные дамы пудрят кривые носы в самый разгар противного мне лизоблюдства. жирный монах – забывшись в хмельной медовухе, лезет под платье "не знавшей духовности" девы. ... как сладок тот шепот, что в юном, крестьянском уме, рисует дворец. богатство и власть королевы. надо лишь только вытерпеть потное брюхо. ...в пирамидном остатке – сухие границы сознания древних времён. симпатичная внешность. ведьмам – костры. холодные воды озёр и пеньковые косы с пете́льками. можешь кричать. но в общем-то, всем наплевать. тут либо домашний очаг, материнское счастье, либо кровать, упавшая на пол бретелька влекущая платье... запах одеколона и пьяная брань. в стаде баранов овца – просто лакомый тортик. все как обычно. стеклянный, потерянный взгляд. лучше молчать. иначе – прическу испортит. ...скелеты в шкафах – лязгают в общем мотиве. ксилофонные палочки в такт выбивают с костей клубы́ залежавшейся пыли. даже самые смелые рыцари – гибнут в драконовых норах. ...легенды не врут. но рождаются в пьяных устах, и хмельных разговорах. в этом есть нечто печальное: "если бы было..." ..."если бы было" – у всех на устах остается как капли вина и горячего воска. город шумит. ветвями трамваев, усами растущих деревьев и шумом прохожих. как же так вышло – мы вроде бы все отличаемся до абсолюта. но яблоки глаз – взирают на гниль – образуя лишь новое блюдо, покрытое плесенью, сажей, парфюмом, и кожей.