Лабиринт Дианы l Рассказы, истории 📚

Марфа Андреевна стояла на перроне, держа в руке старый, потрёпанный временем чемодан. Он был тугим, как живот сытого животного, и вмещал в себя не столько вещи, сколько воспоминания: вышитые салфетки, запах сушёных трав и тяжёлый, непоколебимый дух её деревни. За спиной оставался дом, который она оставляла впервые за пятьдесят лет. Дом, что казался ей теперь не просто жилищем, а чашей, из которой выпили всё до дна. С тех пор, как не стало мужа, в нём поселилась пустота, такая осязаемая, что можно было потрогать её, как пыль на старых иконах...

— Мама, мы приехали! — радостно сказала Марина, заходя в квартиру свекрови. — Наконец-то! — ответила Ирина Викторовна, сухо целуя её в щёку. — Я думала, вы уже не доберётесь. Максим, ты как? Всё так же, да? Максим, её сын, просто улыбнулся и прошёл в комнату. Он привык к таким приветствиям. А вот для Марины это было словно первая капля дождя перед бурей. Она чувствовала себя неловко. — Марин, ты чего стоишь? — крикнула свекровь из кухни. — Ты же знаешь, я сама всё делаю! — Я хотела помочь, — ответила Марина...

Её жизнь была похожа на тихий, ненавязчивый дождь, который идёт за окном. Его никто не замечал. Его не обсуждали. Он просто есть, и от него ни тепло, ни холодно. Она всегда была такой. Невидимой. На работе коллеги забывали её имя, в магазине кассиры пробивали товар, не глядя на неё, а в автобусе люди смотрели сквозь неё, как сквозь прозрачное стекло. Она привыкла. Это было её защитной бронёй, её тихой гаванью. И вот в один из таких дней, когда она, как обычно, скользила сквозь многоликую реку толпы, она увидела его...

После похорон отца мы с братом остались наедине в гараже, молча глядя на старую «Волгу». — Надо продавать, — сказал брат. — У меня ипотека, мне нужны деньги. — Какая продавать? — спросил я. — Ты что? Это же память об отце. Мы с ним в ней на рыбалку ездили, а ты… — Память? — усмехнулся он. — Да ты что, забыл, сколько она нам проблем доставила? Постоянно ломалась, постоянно чинили. Да и какая она «память»? Она просто груда металлолома, которая занимает место в гараже! — Нет! — закричал я. — Это не так! Это память! Это всё, что у нас осталось! — Хватит! — закричал он в ответ...

— Мама, ты чего такая бледная? — спросил Егор, когда зашёл в квартиру. — Что-то случилось? — Да так, ничего, — отмахнулась Светлана Николаевна. — Просто... голова болит. — Ты что, плакала? — Егор подошёл ближе и приобнял мать. — Не плакала я, — сказала она. — Просто в глаз что-то попало. Егор отошёл и сел на диван. Он знал, что что-то не так. Тревога, как холодный туман, накрывала его. Его мама никогда не врала. — Рассказывай, — сказал он. — Что произошло? — Да ничего не произошло, я же говорю! — она встала и начала мыть посуду...

Моя жизнь была похожа на бесконечную гонку. Утром – почта, днём – мессенджеры, вечером – социальные сети. Я постоянно был «на связи», но никогда не чувствовал себя по-настоящему соединённым с миром. Эта гонка привела меня к полному выгоранию. Я не мог ни работать, ни спать, ни просто радоваться жизни. Тогда я решил, что пора что-то менять. Мой друг, который живет в небольшой деревне в глуши, пригласил меня к себе. Он, как и я, устал от городской суеты, и переехал, чтобы заниматься любимым делом – разводить пчёл...

Мой отпуск начался, как обычно. Планы были грандиозные: неделя в турецком отеле, “всё включено”, бассейн, коктейли. Но за неделю до вылета я сломал ногу. Врачи сказали, что про самолёты можно забыть, а вот покой мне не помешает. Я был в ярости. Отпуск испорчен, деньги потрачены, а я сижу в Екатеринбурге, в душной квартире. И тут звонок. Бабушка. «Внучок, а ты что, в отпуск не едешь? – говорит она. – Приезжай ко мне в деревню, отдохнёшь. Я тебе огурчиков засолила, пирожков напекла». Я, конечно, наотрез отказался...

«Зачем ты это делаешь? В твоем возрасте уже пора прекращать детские игры», – мама смотрела на меня с осуждением. «Мам, это не игры, это память!» – я крепко прижала к себе старый блокнот. Это был дневник моей бабушки, Марии Ивановны. Она умерла полгода назад, оставив мне в наследство не только свою маленькую квартирку в Питере, но и этот таинственный дневник. В нем не было ни одного слова. Только рисунки. На каждой странице — аккуратные, детальные зарисовки: вазы, старинные часы, узоры на обоях, птицы за окном...

Не каждый может справиться с соблазном к большим деньгам, вот и наш герой один из таких. «Валя, у меня гениальная идея! Просто гениальная!» – муж, Игорь, влетел в комнату, размахивая руками, как мельница. Его глаза горели каким-то нездоровым огнём, а на щеках играл румянец. Наш семейный бюджет, который мы с ним копили годами на обучение наших детей, лежал на столе. С каждой купюрой я видела, как мечты о будущем наших детей, о достойном образовании, о светлом будущем тают, как дым. – Что ещё за идея? – я старалась говорить спокойно, но внутри меня всё кипело, как вулкан перед извержением...

Я сидел на кухне, тупо глядя в запотевшее окно. За ним моросил осенний дождь, медленно смывая остатки летних надежд. Моя кружка остывшего кофе казалась таким же серым и безрадостным, как и вся моя жизнь в последние пару лет. Работа бухгалтером в небольшой фирме, съемная однушка на окраине Москвы, редкие встречи с друзьями, которые все чаще жаловались на свои проблемы, чем радовались моим (когда они вообще были). Мне было 32, и я чувствовал себя на все 60. Телефон завибрировал на столе. Номер незнакомый, городской, с кодом Нижнего Новгорода...

– Я не буду платить за твоих детей! – слова Михаила, вылетевшие из его уст, словно снаряд из пушки, разорвали тишину нашей маленькой квартиры. Я вздрогнула. Последний год совместной жизни напоминал мне минное поле: каждый шаг, каждое слово могли обернуться взрывом. Сегодняшний "снаряд" был особенно тяжёлым, ведь он бил прямо по самому больному – по нашим детям. Нет, не нашим, а моим. Так он всегда говорил, когда речь заходила о деньгах. – Миша, но как так? Мы же одна семья! Мы договаривались,...

Тишина. Это было главное сокровище Аниной однокомнатной квартиры. Не идеальный ремонт, не вид на серую панельку напротив, а именно она — густая, обволакивающая тишина, в которой можно было услышать тиканье настенных часов и собственное дыхание. В свои двадцать девять лет Аня ценила эту тишину больше, чем шумные компании и бурные романы. Ее маленькая «однушка» в спальном районе Ярославля была ее крепостью, ее убежищем от мира. Телефонный звонок разорвал эту идиллию, как брошенный в воду камень. На экране высветилось «Мама»...