Полезнобрь

Ребёнку три месяца, ещё не переворачивался. Лежит на диване, я на кухне. Зима, всё закрыто. Захожу в очередной раз проверить — ребёнка нет. Нигде. Оббегала все комнаты, подёргала все двери и окна — всё закрыто, ребёнка нет. Ещё побегала, результат тот же. Заглянула под диван — а он там лежит. Как-то беззвучно сполз, не ударился, закатился под диван, занавесился пледом и спокойно лежит, обивку разглядывает. С того момента я обкладывала его подушками со всех сторон. Наверное, тогда впервые пришло осознание,...

Экзамен по философии всегда казался чем-то вроде интеллектуальной рулетки: вроде бы готовишься, учишь, разбираешься, а всё равно не знаешь, куда кривая экзаменационного билета выведет. Тогда я решила подойти к делу нестандартно. За несколько дней до экзамена купила ватман, разложила его на полу и аккуратно вывела таблицу — вертикально философские течения, горизонтально имена представителей. В каждой ячейке — краткие тезисы, ключевые идеи, ассоциации, которые помогали мне различать марксизм от экзистенциализма, стоицизм от скептицизма...

Я оказался в ситуации, которая с одной стороны смешная, а с другой вполне поучительная, потому что она наглядно показывает, как важно уметь управлять впечатлением о себе и правильно готовиться даже к самым простым корпоративным развлечениям. В тот вечер я решил проявить себя и блеснуть талантом, выбрав для исполнения в караоке легендарную песню, которую знают миллионы, – «I Will Always Love You». Музыка заиграла, зал замер в ожидании, коллеги с интересом обратили на меня внимание, и всё складывалось идеально...

Я один и в статусе пассажира, и в статусе человека, у которого нет пары. Это делает любое путешествие особенно интересным, ведь каждый случайный сосед становится потенциальной историей, а иногда даже возможностью для знакомства. Но, как и в жизни, на борту самолета далеко не всегда происходят совпадения с ожиданиями. Еще в аэропорту я поймал себя на мысли, что самые красивые девушки, как правило, выбирают эконом. Они летят без лишнего пафоса, легко и свободно, не заботясь о том, чтобы казаться важнее, чем они есть...

Приучай себя к тому, чтобы у тебя были только хорошие мысли. Они совершают с сознанием чудеса, и это чудеса куда более тонкие и волнующие, чем любые плотские наслаждения. Хотя именно через наслаждения, через прикосновения и томные взгляды мы чаще всего понимаем, насколько важно позволять себе мыслить светло, а не тянуть за собой груз прошлых обид. Тело откликается на лёгкость разума, оно словно становится проводником чистой энергии, способной зажигать огонь в самых скрытых уголках души. И стоит только...

Я часто думаю о том, как устроена эта жизнь. На нашей планете постоянно кипит одна большая работа: миллионы умов вращают Землю вперёд, создают идеи, строят, двигают, спорят, ошибаются, падают и снова встают. А держится всё, как ни странно, на других — на тех самых дураках, которых принято недооценивать. Они делают простую, рутинную, тяжёлую работу. Они не стремятся к звёздам, но именно их плечи не дают рушиться всему этому хрупкому миру. Я смотрю на людей вокруг и вижу, как одни спешат обогнать друг друга в бесконечной гонке — карьерной, денежной, любовной...

Веки приоткрыты, будто случайно. Простыня — свидетель вчерашнего спектакля. Воздух пахнет ванилью и чем-то мужским, чужим, как заёмный номер в гостинице с разбросанными туфлями. Тело распластано по кровати, как холст после буйства красок. Ни звонков, ни «доброе утро», ни даже смайлика. Видимо, любовь опять проспала, а разврат, как обычно, встал по будильнику. Взгляд в потолок — словно в пустое небо, откуда не ждёшь откровений. На тумбочке полупустой бокал, помада на ободке, как печать: была. Была, как гостья, не задержавшаяся на ужин...

Я знаю, что значит стоять на грани. Там, где всё кажется зыбким — земля под ногами, воздух в лёгких, даже собственные мысли. Я знаю, как сердце начинает биться не потому, что ты влюблена, а потому что боишься сделать шаг. Потому что этот шаг — в неизвестность. А страх неизвестности сильнее страха потери. Мы так часто путаем их. Мы держим то, что давно не греет, потому что не знаем, каково будет без этого. Мы предпочитаем тусклое «пока есть» яркому «а вдруг». Потому что «вдруг» — это про риск. А риск пугает...

В каждом доме есть одна такая история, которую слышат чаще, чем музыку. Она не заканчивается, не меняет тональности, не уступает место чему-то новому. Просто снова и снова входит в комнату — как будто живёт где-то за шкафом и только ждёт повода. В этом доме история выглядела как молодая женщина, у которой всё всегда было «не так». Браки у неё заканчивались быстрее, чем начинались. Один — с резким вздохом, другой — с трагической однозначностью. Причины? Конечно, не она. Конечно, мужчины. Конечно, мир не понимает...

Он пришёл к ней не в первый раз, но впервые — в утро. До этого их встречи были вечерними, с предвкушением, вином, раскрепощёнными коленями и полунамёками. Они умели обходиться без слов и так же умело притворялись, что утром не существует. Ни для них, ни для зеркала в прихожей, которое по вечерам отражало разве что страсть. А утром... утро всегда приходило без предупреждения и с особым пристрастием к подробностям. Она открыла ему в домашнем. Без макияжа. С волосами, собранными абы как. Её халат был из того нежного, почти прозрачного, в котором не прячутся, а живут...

Быть честным с самим собой — это не пустые слова и не фраза из книжки по саморазвитию. Это одно из самых трудных и зрелых усилий, которые человек может предпринять. Честность с собой начинается с отказа от иллюзий — тех, что лелеем с детства, вплетаем в самоощущение, бережём как некое хрупкое представление о себе. И, что ещё важнее, это умение видеть себя в реальных масштабах, без попыток возвеличить, укрупнить, преувеличить. Не ставить себе заведомо недостижимых целей — тоже акт честности. Это не...

Люди часто сравнивают переживания с боевыми ранениями. И это сравнение не лишено смысла. Жизнь действительно поле боя. Только противники не всегда внешние. Иногда это собственные мысли, страхи, воспоминания. Иногда — ожидания, которые мы не смогли оправдать. И всё это оставляет следы. Не на коже — в сердце. Не на лице — в жестах, в интонациях, в выборе слов, в том, как долго мы задерживаем взгляд на других людях, стараясь понять — не такие ли они, как мы? Но даже среди толпы таких же «раненых», мы продолжаем носить свои костюмы радости...