Торговля Лунами

Я беру книжку со сказками — и выхожу в тёмный коридор. Домашние туфли бесшумно ступают по паркету. Вместо строгого костюма — мягкий изумрудный халат. Волосы распущены; шпильки для пучка остались на тумбочке. Попадись навстречу кто-то из учениц, могут и не узнать меня. Но я иду не к студенческим спальням, а в заброшенную часть школы. Спускаюсь по выщербленным ступеням, толкаю дверь. Можно не искать выключатель на стене: электричества здесь нет. Зато один из садовых фонарей очень удачно заглядывает в окно...

Я подружился с ангелом во дворе художественного музея. Он всегда казался мне брошенным и одиноким. Другие статуи собрали под крышей. Расставили в определённом порядке. Снабдили табличками и аудиогидом. Этого вытащили во двор — даже таблички не поставили. Просто ангел с огромными мраморными крыльями и книгой в левой руке. Впервые оказавшись во внутреннем дворике, я тщательно обошёл статую. Прижался к постаменту, запрокинул голову. Только так можно было заглянуть ему в лицо. Ангел грустно улыбался...

Каждый день красота требует новых жертв. Все знают, какой цвет самый модный в этом сезоне. Зелёный Шееле. Парижский зелёный. Тот самый, который получают то ли из сурьмы, то ли из мышьяка. Какая разница, если он настолько красивый? Каждый день я продаю десятки зелёных платьев. А впридачу к ним — шляпки. Перчатки. Даже чулки. Выбери любой предмет одежды — и я подберу зелёную версию. Примеряя шляпки и рассматривая кошельки, они обмениваются сплетнями. У кого-то волосы выпадают целыми прядями. Кто-то потерял сознание в комнате, оклеенной зелёными обоями...

В прикосновении её холодных рук было что-то чарующее. Мы встретились в азиатской закусочной. Я взяла стеклянную лапшу с креветками, она — ничего. Было немного неловко орудовать палочками в одиночестве. Но моя новая знакомая мило улыбнулась. — Поешь. Тебе нужны силы. Я успела заметить её острые клыки. Она заказала мне десерт: пирожное в виде панды. Не удержавшись, я достала телефон, быстро сделала фотографию. Это казалось таким неловким и глупым. А она лишь улыбнулась. — Любишь снимать еду? — Иногда...

Поле за окном выглядит чёрным и безжизненным. Пшеницу посадили десять дней назад. Может, даже одиннадцать. Я уже знаю, что первые ростки должны были взойти на седьмой день; я запомнила. В семье только об этом и говорят. Пшеница и погода: больше они ничего не обсуждают. Я помогаю вытаскивать из печи хлеб, мою посуду, бегаю по поручениям в деревню, и слышу одни и те же разговоры. Весна задерживается. Очень холодный год. Пшеница так и не взошла — ростки могли просто замёрзнуть. Моя младшая сестра плохо спит по ночам и много плачет...

По ночам госпожа тайком выходит из спальни. Я замечаю это, когда задерживаюсь, очищая столовое серебро или каминную решётку. Она скользит по дому, босиком, в халате, накинутом на хрупкие плечи. Заглядывает во все шкафы. В сундуки. Даже за картины, висящие на стенах. Она ищет. Наша госпожа — невероятно красива. У неё длинные чёрные волосы, а кожа наоборот белая, нежная и сияющая. Глаза по цвету похожи на океан. Говорят, она была рождена в воде. По городу всегда ходят разные слухи: обычно я им не верю...

Курьер, кажется, столкнулся с деревом. Именно эта мысль возникла в голове, когда я открыла дверь. У него в волосах застряли листья, на штанах были пятна от земли, а сумка выглядела слегка помятой. — Доставка снов, — сказал он, скидывая лямки с плеча. Ладно, какая разница? Часы показывали половину четвёртого утра. Курьер мог бы на пылающем велосипеде приехать, а меня волновало одно. Сон. Наконец он достал бумажный пакет из рюкзака. Я вздрогнула, заметив чёрные пятна, переливающиеся на свету. Но содержимое, кажется, было целым...

По ночам они выбираются из шкафа. В квартире жарко. Все окна открыты нараспашку, впуская насекомых и крики пьяных компаний с улицы. Но и они в последнее время затихли. В такую погоду тяжело даже думать, не то что веселиться. Простыня промокла от пота, но стирать её нет смысла — завтра всё будет так же. И послезавтра. И до конца недели. Нам обещают, скоро жара спадёт, но я не знаю, стоит ли этому верить. Только ворочаюсь в кровати, которая стала такой неудобной. Сны тоже жаркие и тягучие. Я то погружаюсь в них, то выныриваю назад, пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха...

Я невольно узнаю подробности самых жутких преступлений. Этим летом я устроился в кофейню на фудкорте в торговом центре. Работа не слишком увлекательная: запах кофе быстро надоел, сиропы путались, лица, наоборот, сливались в одно. А с детской площадки рядом постоянно доносился шум. Пытаясь сбежать от него, во время перерыва я устраивался в комнатке отдыха с банкой колы. Соседнее кресло всегда занимала девушка из киоска с мороженым — у нас совпадали смены. На жёлтом бейджике я прочитал имя: «Света»...

Наверное, нужно объяснить, как я до всего этого дошёл. Я могу превращать людей в жутких мумий и зомби. Расчёсываю гривы оборотней и дарю алые глаза монстрам, живущим в темноте. А потом мне за это платят. Мастер по специальным эффектам — очень даже интересная работа. Ладно, на самом деле в ней много занудства. Бывает, я часами сижу, раскрашивая чешуйки на хвосте русалки. Или рисую татуировки на лице шамана, чтобы потом пришёл режиссёр и потребовал всё переделать. С режиссёрами лучше не спорить, честно говорю...

Наша фирма занимается проклятьями. У нас есть компьютеры. И кофейный аппарат, который делает очень вкусный капучино. А ещё — птичьи лапки, иголки и медная чаша для воска. Мы спорим из-за летних отпусков. Жалуемся на клиентов. Затягиваем обеденный перерыв, чтобы заварить чай — а потом делаем куклы Вуду и читаем заговоры. Мы не специализируемся на какой-то конкретной школе. Вот придёте к конкурентам, а они откажутся проводить секретный ритуал Часа Быка, потому что занимаются только западной магией...

Дочь владельца похоронного бюро была очень милой. В такие моменты пытаешься зацепиться за любые положительные эмоции. Меня успокаивала её улыбка. Её зелёные глаза. Изумруды, блестящие в её серёжках. Я думала о стильных украшениях, о чёрном костюме, о чае, который мне предложили — а не о том, зачем собственно пришла в бюро. Стыдно признать, но я забыла имя этой девушки, как только она назвала его. Я вообще много чего забывала в то время. Бабушка лежала в холодильнике, холодном и тёмном, — и мне хотелось как можно быстрее вызволить её оттуда...