Дмитрий Ковалевский

🧡Ты ушла, не оставив записки. В постели остались только плеск одеял И две тоненьких розовых нитки. Я пытался собрать тебя по кускам Из обрывков цветов и закладкам из книжек. Мой несчастный поступок Господь осмеял. И пока возносился мой шëлковый храм, Он кадил ароматом просмоленных шишек. Но я не оставил воспетых начал И рвал ткань, продолжая попытки. И вскоре забыл, что ты просто ушла, Не оставив мне даже записки. Д.К., август 2024. Ковалевский • Связь

Двадцать метров над уровнем мира Воображение помогает создавать действительно запоминающиеся образы. Вот уже вид с Зайцевских скал открывается не на однообразные, отпечатанные на степи словно штампом поля, а на рожицу с логотипа группы Nirvana. Два синеватых куста — плоды хозяйской халтуры — превращаются в пару ассиметричных глазок. Извилистая рощица — в кривенькую улыбочку, а протекающая в ней речка уже напоминает бороду. Отсюда рыжие, как Олимпийский огонь, деревья похожи на шерстяные шапки, а река, показывающаяся из-за них, соблазнительно блестит в закатных лучах. Когда я пробирался через купу, их кроны влажно шелестели, земля под ногами была мокрой и немного вязкой — впрочем, разглядеть её под пёстрым полотнищем листвы удавалось разве что местами. А река почти не двигалась и вблизи на поверку оказывалась совсем не такой раскрепощённой, какой виднелась издали, а робкой и стеснительной. В поле видимости поднимались четыре столба дыма. Горела сухая трава, и один пожар полыхал неподалёку и подкрадывался к машине, как азиатский хищник. Это было слева. А справа тропинка выныривала из рощи, скатывалась в колею и уводила взгляд куда-то за горизонт, огибая поле. Примерно туда же садилось солнце. За день оно успело нарвать себе одуванчиков, и они, в виде облаков, теперь стягивались к краю Земли, который хорошо был виден отсюда. Хотя я сидел на скале совсем небольшой — не выше двадцати метров над уровнем мира. Д.К., октябрь 2024.

НОВАЯ КНИГА Рассказ «Самолёты» уже загружен на «Литрес». Ждём окончания модерации, после чего опубликую его здесь. А пока немного синопсиса: Великая война, 1915 год. Взвод итальянских гранатьери движется к деревне Езоло на севере Италии, чтобы принять бой с австро-венграми. В это время в небе над Адриатическим морем появляются стальные машины, чрева которых полны смертоносных снарядов... Книга небольшая, но мне приходится по душе, потому не терпится поделиться!

Я повздорил с одним учëным, И учëный оказался неправ. Он за свою жизнь прочëл сто тысяч книг, Но оказался неправ. Он утверждал, что небо — это синяя мгла. Я же глаголил обратное — что небо это беда. Небо — это обман, Это огромная фикция. У человека в жизни должен быть план. Или хотя бы амбиции. Я долго спорил с ним, За окнами смеркалось. Мне стало холодно и оттого Тоска ко мне подкралась.  А неба было не видать — одни сквозные звëзды. На небосклоне ровно в пять с Востока выйдет солнце. И значит, небо — не обман. Здесь нет и тени фикций. А значит, небо — это я, Вне всякой юрисдикции. Такие вот амбиции. Д.К., 2020. Telegram: t.me/...kiy ВК: vk.com/...319

«Волки и Ветер» опубликованы — пока только на портале «ЛитРес». Работаем над тем, чтобы сказка стала доступна и на других платформах. Лучший способ поддержать автора: Приобретаем, оцениваем: www.litres.ru/...654 Сарра — юный волчонок, который только вступает во взрослую жизнь. Его стае приходится покинуть родные земли из-за разбушевавшегося Ветра, с которым не в силах совладать ни старейшины, ни сама Природа. Во время затяжного похода зверьку предстоит узнать, что такое честь, любовь и ответственность.  Эта история местами слишком чувственна, местами — неодолимо цинична. Она совсем неправдива, и в то же время, в ней нет ничего, кроме правды.  «А вы бегите! — воскликнул Сарра. — Бегите! Так, как пожелаете! Так, как хочется! Так, как весело! Пусть будет стремительно! Пусть будет неслыханно! Пусть прямо из сердца!». Telegram: t.me/...kiy ВК: vk.com/...319 VC: vc.ru/...kii

Сегодня 60-летний юбилей мог бы отметить Егор Летов. Именно что исполнитель, поскольку его стихи, записанные на бумаге, стоят не больше, чем распечатанная в учебнике картина Репина. Или Кандинского, не важно. Это строки, которые непременно нужно кричать — только тогда становится понятно, о чём же пел. Не контркультура и не культура, а песни, появившиеся на свет вопреки всему сущему. И каждая из них — не поток мысли, не история: в них нет трагизма, за исключением нескончаемой трагедии нашего с вами мира. И его мира: такого же, только во много раз более контрастного.  И их — песни, то есть — продолжают петь, а некоторые знают наизусть. Этого не должно было произойти, по всем законам природы память о «Гражданской обороне» должна была стереться начисто. Но этого не произошло. Потому что они написаны только для одного человека, которого нестало в 2008. Они не пытаются понравиться — они есть, и всё. Песни в пустоту.  Приложу эссе писателя Прилепина о Егоре. Оно небольшое, но очень красочное, ознакомьтесь: https://pubpub.wikireading.ru/...669

Осень С наступлением сентября все вокруг становятся такими холодными, непроницаемыми. Ходишь, словно на выставке ледяных фигур, совсем один и испытываешь, наверное, лёгкий ужас даже. Куда же вы так торопитесь замерзать, люди? Ау! У нас на Дону осень наступает ровнёхонько 1 сентября. Изредка может потоптаться у порога до второго числа, но обычно она пунктуальна. Тут уж, никого не спрашивая, ударят заморозки. За руку с посевами их трудно переносят, видимо, люди. И мне страшно заглядывать в будущее на месяц или два. Если почва промёрзла, ничего путного здесь уже не вырастить. А там, где каждый год мёрзнет урожай, наступает голод. У нас же есть ещё время до зимы! Давайте оставаться людьми, в конце концов? Но к кому я обращаюсь? К обледеневшему, не живому больше семени, которое оттает только к весне, когда будет слишком. Слишком. Слишком. Поздно.

Из дома вышел человек, И, предположим, На нём был штопаный жилет Из льна и кожи. Откуда шёл он и куда — Совсем неважно. Над ним тянулись провода, И было влажно. В карманной книжке записной Пустое поле, Чуть ниже — адрес, позывной "К такой-то Оле". За пазухой билет в кино: Два места в холле. Она откажет всё равно, Но взял и Оле. Влочась и хохоча, над ним Примерно в метре Парил румяный херувим, Плескаясь в ветре. И так, со смеху, за кирпич Схватился ангел. И словно в ласковую дичь Им бросил нагло. Затем последовали дни, Недолгий траур, Какие-то невзрачные огни, Гранит и мрамор. Мой патетический потуг Совсем несложен. Смотри почаще вверх, мой друг, Будь осторожен. Д.К., сентябрь 2024.