Марк Колегов / писатель

В кармане моей штормовки зазвонил сотовый телефон. Я попросил прощения у Федоры и стал говорить с Кристиной: - Здравствуй, мой путешественник! – сказала она. – Где ты сейчас и чем занимаешься? Я всю ночь не спамши, всё о тебе думаю… Сердце моё не на месте, тревожусь за тебя… и ничего с собой поделать не могу! От волнения я нажал кнопку громкой связи, и Федора услышала голос Кристины. (Рассказ "Выводной", часть 16 - начало здесь) - Не волнуйся, дорогая! Сейчас я в лесу и собираю грибы. Скоро приеду и всё тебе расскажу...

Не прошло и пяти минут, пришла Федора. На ней была выцветшая серо-зелёного цвета штормовка, длинная, до земли, серая юбка. Из-под белого платка в красную горошинку, на её высокий красивый лоб спадали прядки седых волос. В руках она держала две больших корзины, сплетенных из ивовых прутьев. (Рассказ "Выводной", часть 15 - начало здесь) - Ступайте с Богом! – сказала Фелисата Иподистовна. Я встал из-за стола, поблагодарил хозяйку за вкусный завтрак и вышел во двор, где Мартьян Федулович хлопотал возле машины...

Я чувствовал себя отдохнувшим, и мне захотелось быстрее встать с постели. Я вспомнил то, что было вчера, перед сном, и подумал: «Кто бы это мог быть?» Мой отдохнувший ум судорожно стал выдавать варианты того, кто бы мог это быть... Неожиданно постучали в дверь. (Рассказ "Выводной", часть 14 - начало здесь) - Да-да! – сказал я. – Войдите! - Доброе утро, Аверьян! – произнёс бодро вошедший Мартьян Федулович. - Доброе утро! – ответил я. - Как спалось тебе на новом месте? - Спасибо! Чудно спалось, безмятежно,...

С полчаса я не мог заснуть, ворочался с боку на бок, прислушивался к своей новой подушке из трав, которые потрескивали, сухим звуком напоминая треск горящей свечи. (Рассказ "Выводной", часть 13 - начало здесь) Из моего ума никак не выходили дневные впечатления. Столько событий за один день! Какая она странная, эта Федора… Я снова и снова пытался разгадать, что означал её взгляд… От чего так часто билось у меня сердце, когда я увидел Федору? Какое у неё по-монашески строгое и красивое лицо! Почему...

Тем временем, Федора села на табуретку за стол напротив меня. Налила в блюдце из самовара кипятку, подлила в него из кастрюли отвар из трав и подала мне. (Рассказ "Выводной", часть 12 - начало здесь) - Спасибо, Федора! – и, чтобы не обидеть её отказом, я взял блюдце из её рук и отпил несколько глотков. – Сама-то, Федора, почаёвничай с нами! В ответ на мою просьбу она улыбнулась, обнажив свои белые красивые зубы. - Нет, что ты? Она у нас такая: пока всех не накормит, крошки в рот не возьмёт! – сказала Фелисата Иподистовна...

- Да-да, входите! – крикнул Мартьян Федулович, уже взявший первые аккорды на тальянке. В избу вошла женщина лет двадцати – двадцати пяти на вид, лицо её я уже видел в окне, в доме, что напротив Мартьяна Федуловича. (Рассказ "Выводной", часть 11 - начало здесь) - Добро пожаловать, проходи, Федорушка, посумерничай с нами! Только сказал «Чай пить горячо, девку надо. Ну, дак чё!», и только подумал о Федоре, пяти минут не прошло, а она уж тут, как тут! - Мысли она людские читает, что есть – то есть… - Федорушка-затворница, постница - так мы её величаем! Мы уж её стараемся не обижать...

Сейчас я попробую описать, какие яства были на столе. Такого изобилия солёностей и варенья я за свои тридцать лет ещё не видал. Запахи выпечки и всего, что было на столе смешались и сводили с ума мой проснувшийся аппетит. (Рассказ "Выводной", часть 10 - начало здесь) Глаза мои радовались: посредине стола стоял он, хозяин, – пузатый электрический самовар, на котором было нарисовано в лубочном стиле зимнее село, сидящие на снежных рябиновых ветках снегири, заснеженные избы и румяная женщина, несущая на коромысле полные вёдра воды...

Старика потом с Федорой мы в избу затащили. Месяц лёжкой ведь он лежал. Врачи приезжали, сказали нам: «Больше трёх дней не протянет. Кровоизлияние и сильное сотрясение мозга. Все внутренности-де отбиты»… (Рассказ "Выводной", часть 9 - начало здесь) Слёз-то сколько мы с Федорушкой выревели над Мартьянушком - один Господь ведает… Я с горя-то сама слегла, она нас обоих и выходила. С того света ведь вернула мужа моего. Лечила слезами своими: припадёт ко груди и плачет, да всего исцелует… Любит она всех и жалеет, сердобольная...