Игра в классиков от Антона Ермолина

Виталий Митрофанов ака ЭкоВитя с красивой бородой бросил рекламный бизнес и организовал раздельный сбор отходов для целого города. Два раза в месяц в центре города собирались волонтёры, раскладывали мешки между двух деревьев. Пластик твёрдый, пластик мягкий, алюминий, стекло, бумага, картон. За день приносили отсортированный мусор тысяч десять человек. А остальные миллион горожан не приходили на акции, мусор дома не сортировали. Выкидывали всё накопленное во дворе в общий контейнер. Потому что есть люди, эти десять тысяч человек, а есть орки...

Посте смерти папы (папулечки, как говорит мама), она решила построить райский уголок на даче. До этого тут был только забор, дом-вагончик трёхлетней давности и сама земля, на которой папа и мама засеивали всякое по мелочи. Теперь мама решила сделать летнюю беседку, купить готовую баню, организовать небольшой бассейн. А что ей ещё остаётся, когда папы не стало. Только ездить на дачу и обустраивать рай. Начали с бани, заказали у одной городской конторы. Мама настояла на своём, когда делали бетонные столбики, куда будет поставлена готовая баня...

– Разве я тварь? Можно ли допустить, чтобы сын назвать родную мать тварью и выгнал! Что я ему сделала? Я шёл по улице поздним летним вечером, чтобы вдохновиться для поэзии, а наткнулся на эту женщину. Я заметил в ней какое-то болезненное чувство вины, перемешанное с чувством собственного достоинства. Она сама не знала, не могла определиться, как ей нужно рассказывать свою историю, оправдывая себя или наоборот… – Слушайте, я не понимаю, что вы от меня хотите. Идите домой, успокойтесь, – говорю ей...

Настолько белоснежно было вокруг после ночного снега, будто выбелено именно для них. Они втроём поднимались по тропе, взявшись за руки. Никита был слева от Ани, Рома был справа. Ей очень приятно было, что держит за руку сразу двоих парней. На самом деле их было семеро, просто те четверо позади ничем таким не выделялись. А у этих троих был любовный треугольник. В морозном воздухе для всех повис вкус свободы и утешения, а в сердце у Никиты вместе с этим было горько, он ощущал эту едкую горечь. Ещё ему показалось, что сердце колотило вразнобой, будто не зная, утешиться или нет...

Ранним утром сидит Саша в кафе быстрого питания и ждёт заказ. Первые дни на заводе прошли тяжело… Работа ужасная: техническая грязь и масло, механизмы безжизненные, всё в них что-то откручивать, прикручивать, решать проблемы. А где ему, просто пацану из провинции, ещё заработать, спрашивается? Только на одном из заводов. Он, конечно, отучился на дизайнера, хотел ещё поступить на филфак, но захотелось жить отдельно от мамы и бабушки. Вот и побежал на завод. Там и платят, и перспективы вроде есть. «Просто потерпи...

Он охраняет добросовестно, не смыкая слипающихся глаз, не отлучаясь ни на минуту. Ему девять лет. И он в самом деле верит, что это очень важно – быть охранником уличного шалаша, который он построил с пацанами. «Никто не пройдёт, – думает он. – Вообще никто. Я не дам в обиду шалаш. Не дам в обиду Гнездо» Это помещеньице, слепленное по типу гнезда из многих веток, находилось в окружении столетних деревьев. Когда-то, – этого он, конечно, не знал, – его предки, первые рабочие этого посёлка посадили эти деревья, будучи школьниками...

Серёжа Панькин познакомился со своей женой на заводе. Таскал ей яблочки, которые срывал с дерева прямо на территории. Идут мимо мужики, а он сидит на деревце и рвёт. «Куда тебе эти яблоки, Серёжа? Айду в столовую» «А это не мне. Это Вере Павловне…» Принесёт помытые наливные яблочки в чистом платочке и кормит Веру Павловну. Она в прачечной работает. Она хихикает и говорит спасибо. А однажды, когда он стал ей читать стихи, сказала умилённо: «Ты у меня такой дурак» Серёже понравилось, что она сказала «у меня такой»...

Я тут как-то гуляю по улице, жую жирный блестящий беляш, купленный в дешёвой кулинарии, и не замечаю, как добираюсь до центра города. И тут на центральной улице целый праздник – несколько молодых скрипачей играют для публики. Собралось обширным полукругом человек сорок, не меньше. Ну и я рядом стою, слушаю, ничего так музыка, приятная. Но вот смутил меня один момент. Они положили один из чехлов из-под инструмента перед своей импровизированной сценой, мол, складывайте сюда деньги. Это ладно. Смутило другое...

Молодые, когда видят её, в тайне хихикают, какая она нелепая. Те, что подобрей, умиляются правда, но в целом большинство этих парней и девушек, школьников и студентов, мальчат и девчат смеются втайне, а то и ржут в открытую. Потому что эта бабушка, смешная садовница, ходит в огромной шляпке, будто мексиканец. Ещё под рукой у неё часто плетёная сумка, из которой она нет-нет да вынет себе угощеньице. И начнёт, например, жевать помидорку, да так аккуратно, что некоторые злые наблюдатели не дожидаются, как помидорка начнёт брызгать...