Какой-то Канадский Мужик

Катманду — это чистый абсурд. Кто-то утром полез на Эверест, снял это на видео и залил на Ютуб. Чиновники посмотрели, им не понравилось и решили они Ютуб этот запретить. Может быть было не так, я сильно не вникал, но запрет этот народу не понравился. Народ взбесился, вышел на улицы, орёт, швыряет камни, выгоняет одних политиков. Через месяц приходят другие такие же, с теми же рожами и теми же мозгами, и всё повторяется. Это бесконечный бой с тенью. А теперь Канада. У нас тут вообще другая вселенная. Никто особо ничего такого не запрещает. Зачем? Это неэффективно и это глупо. Тут партия даже не пытается спорить с народом — они просто меняют сам народ. Представьте, у вас подписчики бешеные: ставят дизлайки, пишут в комментах «говно, отписка». В нормальной стране партия бы начала менять формат. А в Канаде они делают хитрее: нанимают SEO-шников, нажимают кнопку «накрутить», и на утро аудитория уже другая. Довольная, спокойная, пьет бурду из Тимхортонса и улыбается. Никто не протестует, никто не бухтит. Все счастливы, как будто в интерфейсе обновили шрифты и добавили побольше кнопочек «лайк». Вот и вся разница: в Катманду народ меняет партию, потому что партия не умеет меняться. В Канаде партия меняет народ, чтобы у народа даже мысли не возникло менять партию. Теперь главный вопрос: есть ли вообще страны, где эти цирковые игры не нужны? Где люди просто берут и выбирают нормальных чуваков, и всё работает? Может быть. Но, если честно, я таких не видел. На карте они выглядят как мираж: подходишь ближе — а это просто очередная рекламная вставка перед роликом на Ютубе. Сначала думаешь: «О, рай на земле», а потом «пришлите донат, подпишитесь на наш канал, поддержите реформы». И ты понимаешь, что это всё тот же маркетинг, только в другой обёртке. И вот сидишь ты с этой мыслью и понимаешь, что проблема не в партиях и не в народе. Проблема в том, что где-то есть волосатая рука, которая держит пульт.

Петька сидел у костра и чистил автомат. Чапаев смотрел в темноту, где иногда пробегали тени, похожие на старые фотографии. Бобёр сидел рядом и молча грыз сухую ветку. — Командир, — сказал Петька, — какой-то блогер вернулся. — Какой-какой блогер? — Чапаев медленно повернул голову. — Ну, который канадский мужик. Все думали, что он умер. Или ушёл в лес избушку строить. А он сегодня появился и опять ноет, но уезжать не хочет. Чапаев затянулся трубкой, в дыму проступили контуры человеческого лица. Лицо улыбалось, но глаза были пустые, как два чёрных терминала. — Петька — сказал он тихо. — Понимаешь, в нашей реальности время не движется вперёд. Оно просто ходит кругами. Ты вот сидишь, чистишь автомат, а в это время где-то в другом круге блогер идёт за хлебом. И когда он возвращается, он думает, что прошло пять минут. А мы — что десять лет. — Так он не виноват, что ли? — Петька нахмурился. — Никто не виноват, — сказал Чапаев. — Просто иногда люди проваливаются в места, откуда возвращаются ровно теми же, какими ушли. А мы за это время уже успели постареть, разочароваться и забыть, зачем вообще жили. Бобёр перестал грызть ветку и сказал: — Может, он и правда всё это время был здесь. Просто мы его не видели. — Вот именно, — кивнул Чапаев. — В жизни так бывает: человек уходит, а потом возвращается, и он такой же. Только мы уже другие. И от этого как-то странно, будто он — из другого мира. — А что теперь? — спросил Петька. — Теперь мы будем смотреть, что он делает, — сказал Чапаев. — И помнить, что он — напоминание о том, что время — это не линия, а бублик. Бобёр вздохнул и добавил: — Главное, чтобы бублик был с маком. Чапаев и Петька засмеялись, но смех их был какой-то нервный, как у людей, которые знают, что завтра всё начнётся сначала...

Оказывается слово slave произошло от слова «славянин». В Средневековье подобное не считалось чем-то, что могло оскорбить чьи-то чувства, или какой-то глупой шуткой. Славян просто брали и грузили в повозку словно мешки с картошкой и везли продавать на рынок. Работы было много и делать её было некому. Так в западной прошивке закрепилось: восточный человек = функция «служить». А целый народ превратился в общее обозначение «не-свободного иностранца». Слово - как ярлык на чемодане, который передавали из века в век, пока чемодан не превратился в нас самих. Сегодня чемоданы перекочевали в аэропорты, а «рабы» в мигрантов из восточного в западный мир. Кандалы отсутствуют, зато есть кредитные карты и бесконечный поток уведомлений: «оплатите счёт», «обновите данные», «пройдите собеседование». Система теперь вежливая: она не кричит и не бьёт палкой. Она улыбается из окна супермаркета и говорит: «Спасибо за покупку». Но если прислушаться, разница же минимальная. Раньше раб работал, потому что его могли убить. Теперь - потому что его могут отключить: от интернета, от зарплаты, от «легального статуса». И человек идёт разгружать коробки на складе Amazon, хотя чувствует, что это всё равно что таскать камни на пирамиду какого-то невидимого фараона из Кремниевой долины. История тут играет роль старого кинофильтра. Одни мигранты гордо думают: «А наши предки были рабами, ну и мы тоже закалённые». Другие чувствуют, что попали на сеанс с бесконечным повтором и это уже начинает надоедать. Но флэшбеки прошлого - как фон на зелёном экране: можно вставить всё, что угодно. Одним это придаёт силу, другим же бессмысленное уныние... На самом деле рабство никуда не делось. Оно просто перекрасилось и стало юзер-фрэндли. Ты подписываешь контракт и соглашаешься с условиями. Никто не держит тебя на работе, но галочку «я согласен» уже поставили за тебя, ещё до твоего рождения. Были ли славяне хорошими рабами? Арабские купцы писали, что славяне крепки телом и молчаливы. То есть - это идеальный персонал, исполнители. Если бы тогда существовал LinkedIn, у профессионального славянина в профиле стояло бы: «Навык: копать. Дополнительные навыки: терпеть». А плохими рабами они тоже были. Потому что бежали, бунтовали, ломали всю цепочку поставок. Это как купить ноутбук, а он внезапно решает, что не будет работать по инструкции. Неприятно для владельца, но исторически неизбежно... И здесь интересный парадокс: если ты стал синонимом слова «раб», это значит, что ты достиг пика интеграции в систему. Ты буквально стал брендом рабства. Но есть и обратная сторона... если ты славянин... то есть, на самом деле, slave... то карьера невозможна. Гуглят гугл, ксерят на ксероксе. А много ли вы видели славян на западе в менеджменте западных компаний типа Google, Apple, Amazon? Вот и я не видел...

Сегодня прочитал: «нынешние 70-летние ещё дети». И сразу представилось, как где-то в Женеве стоит очередь бодрых старпёров за мороженым, спорящих, кому первым на качели. А в подвале клиники в Шанхае или Пхеньяне уже выращивают на 3D-принтере свежие почки, печень и даже, простите, глазные яблоки со зрачками для виртуальной реальности. Мне говорят, типа скоро будем жить по 150 лет, а может и вечно, если органы менять как батарейки в пульте. Вечность в кредит, или с рассрочкой и с бесплатной доставкой и установкой. Казалось бы кайф. Но мне 40, а я чувствую себя дохлой лошадью, которая зачем-то всё ещё ходит в офис с девяти до шести. Не скачет по зелёным лугам будущего, а тащит телегу Excel-таблиц, KPI и планёрок. И когда читаю про «детство в семьдесят», хочется смеяться, я-то уже в сорок ощущаю себя пенсионером, только без пенсии и льготного проездного. Вся эта идея «вечной жизни» напоминает мне не рай, а чужой корпоратив. Такой бесконечный тимбилдинг, где тебе говорят: «Расслабься, чувак, впереди ещё 150 лет», а ты уже на третий час не знаешь, куда деваться от неловкости и нелепости происходящего. А в углу стоит HR и лыбится: «А теперь давайте все дружно скажем по очереди, что же мы ценим друг в друге». И вот так всю вечность. И вот тут я думаю... может, вечность придумали не для того, чтобы мы жили дольше, а чтобы мы наконец поняли бессмысленность даже одной лишней минуты? Что не количество лет решает, а качество одного вдоха, одного взгляда, одного шага. И в голове только одна мысль: «Даже дохлому коню в будущем пересадят новое сердце». Может быть, ещё и копыта заменят на титановые! И вроде смешно, а вроде и нет. Потому что главное ведь не сердце и не копыта, а то, что лошадь всё равно будет тащить ту же самую телегу. Только дольше.