Джесси Джеймс | Фантастика

Декабрьский вечер давил на виски тяжелой предпраздничной суетой, от которой хотелось спрятаться под одеяло. До Нового года оставалось три дня, а мой уровень тревожности уже пробил потолок и уверенно стремился в ледяную стратосферу. Я сидела на кухне, гипнотизируя взглядом экран ноутбука, где в корзине интернет-магазина лежала пятнадцатая по счету скатерть с вышитыми оленями. За окном серый мегаполис пытался изобразить зиму, выдавливая из себя мокрый снег, а в моей квартире происходило настоящее бытовое чудо...

Галина Петровна замерла, разглядывая бархатную поверхность коробки, которая стояла перед ней на праздничной скатерти. Черный бархат поглощал свет люстры, и подарок казался темным провалом среди тарелок с салатами и нарезкой. Никаких запахов, кроме аромата запеченного гуся, в комнате не было, но интуиция тревожно шевельнулась где-то в солнечном сплетении. — Мам, ну смелее! — Лиза ерзала на стуле, едва не опрокидывая локтем бокал с вишневым морсом. — Мы с Денисом полгода копили, во всем себе отказывали...

Тупой нож скрежетал по пластиковой доске, превращая нарезку колбасы в изощренную пытку. Я пилила этот несчастный батон «Докторской» уже минут десять, чувствуя, как от напряжения немеет запястье. На кухне было жарко, душно и тесно, словно стены внезапно сдвинулись, пытаясь выдавить меня из собственной квартиры. Мой муж, Виталик, сидел в гостиной и громко смеялся, позвякивая бокалом. Компанию ему составляла не я, его законная жена Елена Владимировна, а моя младшая сестра Света. Светка пришла «помочь» еще час назад...

Метель за окном билась в стекло, словно пыталась прорваться внутрь и заморозить этот вечер. На экране телевизора мелькали счастливые лица артистов, но звук казался мне приглушенным, будто я находилась под водой. Тридцать первое декабря, без десяти двенадцать, а я чувствовала лишь свинцовую тяжесть в ногах. Николай, мой муж, суетился вокруг стола, поправляя и без того идеально лежащие салфетки. Он выглядел так, словно только что выиграл главный приз в лотерею и едва сдерживался, чтобы не закричать от восторга...

Тяжёлая входная дверь, обитая тёмным деревом, протяжно заскрипела, словно жалуясь на промозглый октябрьский ветер. Вместе с потоком сырого воздуха в тёплое, живое нутро моей пекарни ворвался цокот каблуков — резкий, выбивающий нервную дробь по старому паркету. Я протирала бокалы за стойкой, когда увидела эту процессию: Инга вплыла в зал, будто ледокол, вспарывающий уютную атмосферу, а следом, виновато ссутулившись, плёлся мой сын. На плечах невестки висела шуба из крашеной норки, совершенно неуместная в эту слякоть, а глаза закрывали огромные тёмные очки...