Изголовы

Мне нельзя нюхать цветы, у меня потом все чешется и зудит, а глаза наполняются слезами. Вот только больше всего в мире я люблю нюхать цветы. О, у богов точно есть чувство юмора, и я им аплодирую.  В цветах столько запахов, столько секретов. Вот вы можете смотреть на них, говорить «ух ты, какой», или «у моей бабушки такие на балконе», но ведь истина в запахе, понюхайте!  Смотришь на цветок, смотришь - как он пахнет? Может быть небом, а может магнитом, а может быть четвергом. Никогда не узнаешь, пока не подойдешь ближе...

- Серая масса, вокруг одна темнота! – он не успел и ступить шаг за порог, как закрыл за собой дверь и вернулся обратно в дом.  Свет он предпочитал не включать, ибо все его приводило в печаль. Уселся в кресло и погрузился в свои мысли, в прошлое. Оттенки воспоминаний, как правило, имеют серый окрас, по крайней мере, у него они были именно такими.  В тот день меня отправили к этому угрюмому мужчине. Это был мой первый рабочий день, и я был воодушевлен. Уже много месяцев длилась моя подготовка к работе, и мне, как казалось, все удавалось делать хорошо...

Нас было пятьдесят. Мы видели свет лишь однажды, пока нас не поместили в полную тьму. Двигаться самостоятельно было невозможным, потому лишь лежали и ждали, что произойдет. Иногда покой нарушала сильная неведомая встряска, после чего мы могли наблюдать мгновение, дарующее свет. Это было только мгновение и всегда стремительно короткое.  Никто не знал, по какой причине нас заключили в эту темноту. Мало того, мы даже не могли разговаривать между собой, как бы нам этого не хотелось. Небольшая доля энергии давала нам возможность устанавливать контакт друг с другом...

Он ломал все, что попадалось ему под руку, лишь потому, что был любопытен, как котенок, заигравшийся с птичкой, лишив ее жизни. Никто не научил его ценности вещей и человеческого труда. Все, что попадало под взор любознательного, становилось его собственностью.  Он никогда не знал своего отца в роли важного человека в своей жизни, являя собой лишь размытый образ и ничего более. К тому же, чуть повзрослев, он и вовсе лишился отца. Тот, в свою очередь, оставил семью, упорхнув в неизвестном направлении...

Я слышал крики за стеной, сначала думал - показалось, продолжил дальше заниматься своими делами. Иногда крики продолжались, но подождав несколько мгновений, все, как прежде, становилось тихо. Бывало, обопрешься на эту стену, отдыхаешь, куришь сигарету, а тут вдруг опять эти крики; а ты: «Да что же это такое? Вас там что, убивают?!». И снова тишина, и ты каждый последующий раз уже с опаской смотришь на эту стену, не так уж сильно близко к ней подходишь, не протираешь на ней картины, не поливаешь...

Лес помогал мне отпустить свои страхи и переживания. Сама мысль о том, что сегодня я пойду домой через лес, была моим внутренним спасением. Уже много лет я хожу этой дорогой, ускоряю шаг по пути к моему месту, а как только захожу в него, сразу иду медленно и дышу полной грудью. Была бы моя воля, жила в нем! Другой мир, кардинально отличающийся от злого реального. Здесь никто не обидит и не отнимет мысли. Треск качающихся деревьев и пение птиц, которых всегда так тяжело разглядеть в безграничном количестве листьев...

Огоньки, огоньки, огоньки. Только метель тушила их на время, но теплота дома не давала им погаснуть. В небольших домиках, стоящих близко друг к другу, каждый вечер загорались эти огоньки; керосиновые лампы являлись сердцем очага, пахли уютом и тепло от колбы было особенным. Пляшущие тени от нее танцевали под шум ветра за окном, а ночью замирали, готовили новую программу на грядущий запал. Одни читали книги - убаюкивающее освещение лампы приятной усталостью ложились на веки, другие занимались делами, не менее интимными...