Устиньины сказы

– Игорь, ты уверен, что мы не можем просто заказать доставку цветов и остаться дома? У меня какое-то нехорошее предчувствие, да и погода, сам посмотри, совсем не для прогулок, – Елена стояла у зеркала в прихожей, критически осматривая свое отражение. За окном действительно было сыро и ветрено, типичный ноябрьский вечер, когда хочется завернуться в плед и пить какао, а не ехать через весь город на семейное застолье. Но повод был весомый – юбилей свекрови, Анны Петровны, и пропустить его было равносильно объявлению войны клану мужа...

– Ты опять половину зарплаты в унитаз спустила? Марина, ну сколько можно? Я же просил откладывать, а ты ведешь себя так, будто мы миллионеры! – Виктор швырнул чек из супермаркета на кухонный стол. Бумажка, свернувшись трубочкой, подкатилась к тарелке с ароматным, дымящимся жаркое в горшочках. Марина замерла с полотенцем в руках. В кухне пахло томленым мясом, черносливом и чесноком – она три часа колдовала над ужином, чтобы порадовать мужа после тяжелой рабочей недели. В духовке доходил вишневый пирог, а на столе в красивой салатнице красовался «Цезарь» с креветками, именно такой, как он любил...

– И куда, скажи на милость, ты спрятала майонез? В этом доме найти что-либо сложнее, чем клад на необитаемом острове, – бурчал Олег, переставляя банки в холодильнике с одной полки на другую. Ирина, стоявшая у плиты и переворачивавшая румяные куриные бедра на противне, лишь улыбнулась, не отрываясь от дела. Она привыкла к этому предпраздничному ворчанию мужа. Олег был замечательным человеком, но когда дело доходило до приема гостей, особенно его родственников, он всегда нервничал больше обычного...

– Таня, ну ты опять купила эту колбасу? Она же бумажная! Я же просил брать «Краковскую» или хотя бы ветчину нормальную, а не этот суррогат, – Игорь брезгливо потыкал вилкой в кусок вареной колбасы, лежащий на тарелке рядом с макаронами. Татьяна, стоявшая у раковины и намыливающая сковороду, замерла. Пена медленно стекала по ее рукам, как и терпение, которое, казалось, вот-вот закончится. Она медленно выдохнула, считая про себя до трех, чтобы не сорваться на крик. – Игорь, эта «бумажная» колбаса стоит триста рублей за палку...

– Сережа, повтори, пожалуйста, что ты сейчас сказал? – Елена замерла с половником в руке, забыв, что собиралась налить мужу добавки борща. Красные капли медленно стекали с металла обратно в кастрюлю. Сергей, не отрываясь от экрана телефона, где он азартно расстреливал танковую колонну, беспечно махнул рукой: – Ну, я сказал маме, что мы берем организацию праздников на себя. Точнее, ты берешь. У тебя же всегда отлично получается, помнишь тот юбилей моего начальника? Все были в восторге. Елена медленно опустила половник на подставку...

– Леночка, ну ты опять нарезала огурцы кубиками? Я же сто раз говорила: соломкой вкуснее, сок лучше выделяется, и жевать приятнее, – голос Тамары Ивановны звучал даже не осуждающе, а с той самой невыносимой, тягучей снисходительностью, от которой у Лены сводило скулы. Елена глубоко вздохнула, стараясь не сжимать нож слишком сильно. На кухне стояла жара, духовка работала на полную мощность, пропекая коржи для «Наполеона», а на плите тихо булькал бульон для заливного. Завтра у Сергея, её мужа, был юбилей – тридцать пять лет...

– Ты правда думаешь, что я дам ключи после того, что случилось в прошлый раз? – Елена поставила чашку с чаем на стол чуть громче, чем планировала, отчего фарфоровое блюдце жалобно звякнуло. Она посмотрела на мужа, который старательно отводил взгляд и делал вид, что его невероятно заинтересовал узор на кухонной клеенке. Сергей вздохнул, почесал затылок и наконец решился поднять глаза. В них читалась знакомая смесь вины и упрямства, характерная для человека, который уже пообещал что-то, что ему не принадлежит, и теперь не знает, как выкрутиться...

– Леночка, ну ты представляешь, там будет камин! Настоящий, дровяной! И панорамные окна прямо в лес, а за окнами – сугробы по пояс, ели в снегу, тишина... Никакой готовки, никаких салатов, только мы вдвоем, глинтвейн и сауна. Я уже и предоплату внесла, остальное завтра довезу. Господи, я ждала этого отпуска три года! Лена кружилась по комнате с телефоном в руке, рассказывая подруге о планах на новогоднюю ночь. На диване лежал раскрытый чемодан, в который уже были аккуратно уложены теплые свитера,...

– Леночка, ты только не выбрасывай пакеты, они хорошие, плотные, я их еще под мусор использую, – голос Тамары Ильиничны дребезжал в прихожей, перекрывая радостный визг детей. – И веревочки не режь! Развязывай аккуратно. Веревочка в хозяйстве всегда пригодится, нынче все денег стоит. Елена, стоя с ножницами в руках посреди гостиной, на секунду прикрыла глаза, делая глубокий вдох. Ей нужно было успокоиться. Сегодня был день рождения близнецов, Кати и Миши, им исполнялось по семь лет. Первый юбилей, школа на носу...

– Наташа, а ты уверена, что красной икры хватит? Банка какая-то маленькая, а мы с Сережей любим бутерброды с толстым слоем, чтобы вкус чувствовался, а не хлеб жевать, – Сергей заглянул в холодильник, оценивающе взвешивая в руке баночку лососевой икры. Наталья, не отрываясь от нарезки огурцов для салата, тяжело вздохнула. До боя курантов оставалось всего четыре часа, а на кухне все еще царил творческий беспорядок, который, казалось, никогда не закончится. – Сережа, это сто сорок граммов. На четверых – нас с тобой и детей – этого более чем достаточно...

– А где мои синие брюки? Я же просил их погладить еще с утра! Ты чем весь день занималась? Сериалы смотрела? Голос Игоря звучал требовательно и раздраженно. Он стоял посреди спальни в одних трусах и носках, растерянно оглядывая открытый шкаф, словно ожидал, что брюки сами выпрыгнут ему в руки, отглаженные и накрахмаленные. Вера, которая в этот момент на кухне пыталась одновременно следить за котлетами на сковороде и дорезать салат, тяжело вздохнула. Она только полчаса назад вернулась с работы. Ноги...

– Оленька, ты даже не представляешь, что сегодня творилось. Снова этот квартальный отчет, шеф лютует, отдел на ушах стоит. Я думал, сердце прихватит прямо за монитором. Положи мне еще ложечку пюре, сил нет совсем, руки трясутся. Виктор тяжело опустился на стул, картинно расслабляя узел галстука. Лицо его выражало вселенскую скорбь и усталость, достойную атланта, державшего на плечах небосвод. Ольга, привычно суетясь у плиты, с сочувствием посмотрела на мужа. – Конечно, Витя, конечно. Может, тебе пустырника накапать? Ты себя совсем не бережешь...