Рассказы Веры Ланж

– А зачем тебе еще пять тысяч? Я же только в понедельник переводил тебе на продукты. Неужели мы столько проедаем? По-моему, ты стала слишком расточительной, Лена. Цены, конечно, растут, но не с такой же скоростью. Геннадий стоял у зеркала в прихожей, поправляя безупречный узел галстука. Его лицо выражало смесь раздражения и снисходительности, с которой обычно отчитывают нерадивую домработницу, а не жену, с которой прожито почти тридцать лет. Елена, державшая в руках список покупок, почувствовала, как к щекам приливает жар...

– А чайник почему холодный? Марина, ну что ты спишь на ходу? Гости уже полчаса как проснулись, в горле пересохло, а у хозяйки ни кипятка, ни заварки свежей. И чашек чистых нет, все в раковине горой навалены. Непорядок, деточка, ох, непорядок. Голос Антонины Павловны, скрипучий и требовательный, ворвался в сон Марины, словно бормашина стоматолога. Женщина с трудом разлепила глаза. На часах было одиннадцать утра первого января. Голова гудела не от шампанского – она вчера выпила всего бокал, – а от чудовищной усталости, накопившейся за последние трое суток...

– Давай в этом году обойдемся без лишней мишуры и дорогих подарков, хорошо? Времена сейчас непростые, сам видишь, цены в магазинах скачут, как бешеные. Ипотеку закрывать надо, да и у машины страховка заканчивается. Я думаю, чисто символически посидим, салатиков поедим и спать. Олег говорил это, старательно не глядя жене в глаза. Он стоял у окна, барабанил пальцами по подоконнику и выглядел человеком, на плечах которого лежит вся тяжесть мировой экономики. Его голос звучал уверенно, с нотками той самой мужской рациональности, которую он так любил включать в спорах о семейном бюджете...

– Ну и что ты стоишь, как истукан? Помоги детям раздеться, видишь же, у них сапоги в снегу! – раздраженно бросил Алексей, проталкивая в прихожую двух насупленных подростков. Наталья замерла с бокалом вина в руке. Она стояла в дверях гостиной, одетая в свое лучшее шелковое платье, с укладкой, которую делала два часа. В комнате мерцали свечи, играла тихая джазовая музыка, а на столе, накрытом белоснежной скатертью, ждал своего часа изысканный ужин на двоих: утиная грудка с брусничным соусом, салат с креветками и дорогое шампанское...

– Сережа, ты чек сохранил? Скажи мне, что ты сохранил чек и мы можем это вернуть, – Марина стояла посреди гостиной, глядя на огромную коробку, занимавшую половину дивана. Ее руки мелко дрожали, а в груди разрастался холодный липкий ком страха. Сергей, довольный и румяный с мороза, только что вошел в квартиру, отряхивая снег с шапки. Он улыбался той широкой, немного виноватой, но гордой улыбкой, с которой мужчины обычно сообщают о совершенных «подвигах». – Мариш, ну какой возврат? Ты чего? Это же...

– Ты уверен, что мы ничего не забыли? Воду перекрыл? Газ проверил? – Марина нервно теребила пуговицу на воротнике пуховика, оглядывая прихожую, которая в этот раз выглядела непривычно пустой и тихой для тридцать первого декабря. Андрей, уже стоявший у лифта с двумя небольшими спортивными сумками, тяжело вздохнул и закатил глаза, но беззлобно. – Мариш, я все проверил три раза. Вода перекрыта, газ выключен, розетки, кроме той, что питает холодильник, обесточены. Мы едем всего на два дня, а не в эмиграцию...

– Галя, ты где там застряла? Рубашка моя готова? Я же просил еще с утра погладить, чтобы висела и остывала, а то надену влажную и буду чесаться весь вечер. Виктор кричал из гостиной, перекрикивая шум телевизора, где уже в сотый, наверное, раз Женя Лукашин пытался объяснить Наде, что он не проходимец, а просто жертва обстоятельств. Галина, стоявшая у гладильной доски в спальне, тяжело вздохнула и провела утюгом по белоснежному воротничку. Пар с шипением вырвался наружу, окутав ее лицо теплым влажным облаком...

– Ну что, деточки, когда вы мне деньги переведете? Врач сказал, тянуть нельзя, кость уходит, надо срочно импланты ставить. Эдуард Венедиктович – светило, он меня по знакомству берет, но материалы нынче дорогие, сами понимаете, санкции, логистика. В общем, насчитал он мне четыреста пятьдесят тысяч. Сумма подъемная, если учесть, что это здоровье матери. Валентина Петровна, женщина крупная, с высокой прической, обильно политой лаком, и в блузке с люрексом, отломила кусочек торта десертной ложечкой и отправила его в рот, не сводя выжидающего взгляда с невестки...

– Ну, и что ты ей купила? Надеюсь, не очередной сертификат в спа? Она в прошлый раз жаловалась, что там мастера криворукие, только настроение испортили. Олег стоял в дверях спальни, прислонившись плечом к косяку, и с легким раздражением наблюдал, как я упаковываю коробку в яркую, шуршащую бумагу. Я старательно разглаживала уголки, стараясь, чтобы всё выглядело идеально. Подарок был дорогой, даже очень – последняя модель робота-пылесоса с функцией влажной уборки и какой-то там умной навигацией. Светлана,...

– А я сказала, что в таком тоне мы общаться не будем! И если ты не понимаешь по-хорошему, значит, не будешь видеть внуков вообще! – голос невестки звенел, как натянутая струна, готовая вот-вот лопнуть. Она стояла в дверях, скрестив руки на груди, и всем своим видом преграждала путь в детскую. Тамара Павловна медленно опустила пакет с гостинцами на пол. В пакете лежали любимые творожные сырки пятилетнего Ванечки и новая раскраска для трехлетней Лизы. Ситуация была до боли знакомой, но сегодня в воздухе витало что-то новое, окончательное...

– А салфетки ты льняные достала? Те, с вышивкой, что мама еще дарила? Они к новой скатерти идеально подходят, – женщина говорила сама с собой, поправляя хрустальный фужер, который поймал блик от гирлянды и рассыпал его радужными искрами по белоснежной ткани. Наталья Дмитриевна отошла на шаг назад, критически оглядывая плоды своих трудов. Стол выглядел безупречно. В центре возвышалась ваза с мандаринами и еловыми ветками, источая тот самый аромат, который с детства ассоциировался с чудом. Вокруг нее водили хоровод салатники: оливье, мимоза, сельдь под шубой – все по классике, но с изыском...

– А гусь точно пропечется? Смотри, он какой-то бледный, может, температуру прибавить? И вообще, Наташ, ты уверена, что нам нужно столько еды? Мама твоя все равно на диете, а мои… ну, они поесть любят, конечно, но не в промышленных же масштабах. Сергей суетливо крутился возле духовки, то и дело заглядывая через закопченное стекло внутрь, где томилась пятикилограммовая птица. Наташа, стоявшая у раковины и методично очищающая гору мандаринов от белых прожилок, лишь тяжело вздохнула. До боя курантов оставалось всего пять часов, а нервы уже были натянуты, как струны на старой гитаре...