Устройство цивилизаций

Представьте гигантскую, медленную, но неумолимую сеть, опутавшую полмира. По ее «кабелям»-караванным тропам текут не биты информации, а тюки с товарами, а роль «роутеров» выполняют купцы, монахи и наемники. Это не метафора из будущего. Это Великий Шелковый путь — самый долговечный и масштабный проект глобализации в истории человечества. Задолго до изобретения интернета он создал прообраз Всемирной паутины, где по тем же маршрутам, что и китайский шелк, путешествовали буддийские сутры, чертежи siege weapons, рецепты блюд и штаммы чумы...

Что общего у вашего смартфона и каменного ножа, которым пользовался человек 10 000 лет назад? Оба они — продукты глобализированной экономики. Только вместо кремниевых чистов и лития древние цивилизации зависели от обсидиана — вулканического стекла, бывшего самым ценным ресурсом на заре человечества. Этот черный, острейший материал был не просто инструментом. Он был первой нефтью, первой валютой и первой причиной, по которой далекие племена начали торговать, воевать и объединяться, создавая прообразы первых империй...

Представьте свирепого воина в рогатом шлеме (хотя, конечно, никаких рогов не было). Его образ — это огонь, сталь и жажда наживы. Он грабит монастыри, терроризирует побережья и не знает пощады. А теперь перенеситесь на суровый, ветреный остров в Северной Атлантике, где этот самый воин и его товарищи голосуют за законы, решают споры в суде и создают систему, где бедняк и вождь равны перед законом. Звучит как фантастика? Нет. Это Исландия эпохи народовластия — удивительный эксперимент, который на сотни лет опередил свое время и стал первой в мире моделью государства всеобщего благосостояния...

Представьте, что мир — это единый организм. А теперь — громкий хлопок, и на его теле появляется глубокая, кровоточащая трещина. Это не 1945 год с атомными грибами над Хиросимой и Нагасаки. Это 1917-й, Петроград. Выстрел «Авроры» стал сигналом не просто к штурму Зимнего дворца, а к началу великого раскола, который на 70 лет разделил планету на два враждебных лагеря. Почему же западные историки настаивают на послевоенном начале Холодной войны, а для понимания ее сути нужно вернуться на три десятилетия...

Представьте, что вы перенеслись в Англию XIV века. Вы стоите на рыночной площади и слышите, как торговка зазывает покупателей: «Сви́ти стро́берис, фрэш фром май гардэн!» Это — «sweet strawberries», но звучит почти как иностранная речь. А теперь представьте, что всего двести лет спустя тот же язык уже звучит узнаваемо для нашего уха. Что же случилось? Ни войны, ни указы короля, а тихая, но тотальная лингвистическая революция, известная как «Великий сдвиг гласных» — загадочное фонетическое цунами, навсегда отделившее эпоху рыцарей Круглого стола от эпохи Шекспира...