Вкус повседневности

— Мама, перестань, пожалуйста! Света — моя лучшая подруга, она мне как сестра! Сколько можно её во всем подозревать? Марина раздраженно поставила на стол чашку с чаем, едва не расплескав кипяток. Анна Петровна, её мать, только тяжело вздохнула, продолжая перебирать гречку на кухонном столе. Её руки, покрытые сеточкой морщин, двигались медленно, привычно. — Сестра, значит? — тихо, но с едкой ноткой в голосе произнесла она. — Сестра не будет звонить в два часа ночи, чтобы ты ехала её выручать из какой-то сомнительной компании, потому что у неё деньги на такси кончились...

— Ты опять хочешь влезть в мои дела? Я же просил! Голос Кирилла, обычно мягкий, сейчас звенел от раздражения. Нина Петровна вздрогнула и отступила от двери. Сын стоял в прихожей, спешно натягивая дорогую куртку, которая, как она знала, была ему не по карману. — Кирюша, я не лезу, — тихо ответила она, поправляя выбившуюся из пучка седую прядь. — Я просто спросила, почему ты не поужинаешь. Я же голубцы приготовила, твои любимые. — Мама, я опаздываю. У меня важная встреча, — он избегал смотреть ей в глаза, его взгляд метался по скромной обстановке их двухкомнатной квартиры...

— Забирай свой сервиз, мне он не нужен! — голос Ольги звенел от раздражения, эхом отражаясь от голых стен опустевшей квартиры. — Но комод останется мне. Он дубовый, крепкий, я его на дачу отвезу. — С чего это он останется тебе? — Марина с трудом сдержала дрожь в голосе. — Мама говорила, что он для меня. Она еще смеялась, что в твою «дизайнерскую» квартиру такой старик не впишется. — Мало ли что она говорила! — отмахнулась старшая сестра, подбоченившись. Она была выше, шире в плечах, и всегда умела смотреть на Марину сверху вниз, даже когда они были одного роста...

— Нет, Дима, ты меня не слышишь! Лофт — это ужасно дорого, мы не потянем! Зачем выбрасывать столько денег на один вечер? — Аня, перестань, — Дима раздраженно отмахнулся, словно отгоняя назойливую муху. — Какой «мы»? Это мой день рождения, и я хочу отпраздновать его так, как мне нравится. А не на твоей даче с комарами и шашлыками из курицы. Я хочу стильное место, хорошую музыку, чтобы друзьям не стыдно было показать. Аня осеклась. Слова «не стыдно было показать» больно кольнули в самое сердце. Она...

— Зачем ты вообще позвала троюродную тетю Веру из Сызрани? — Вадим раздраженно провел рукой по волосам, глядя на стопку белоснежных конвертов на кухонном столе. — Мы ее видели один раз в жизни, на похоронах деда, когда мне было десять лет. — Она моя родственница, Вадим, — Алина поджала губы, чувствуя, как внутри закипает обида. — И она очень хотела приехать, поздравить нас. Это невежливо — не пригласить. — Невежливо — это устраивать из свадьбы съезд дальних родственников, которых никто не знает. Моя мать и так в шоке от списка...

— Марина, эти цифры не сходятся! Ты проверяла данные перед тем, как внести их в итоговый отчет? Опять всё наобум сделала? Алина Сергеевна, начальник финансового отдела, устало потерла виски. Перед ней на столе лежал квартальный отчет, испещренный красными пометками. Марина, молодая и амбициозная сотрудница, стоявшая напротив, лишь дернула плечом, демонстративно глядя в окно. — Алина Сергеевна, у меня еще куча другой работы была. Вы же сами говорили, что отчет нужно сдать срочно. Вот я и поторопилась...

— Мам, ну сколько можно жить в этом музее? Ты сама не устала от этих ковров на стенах и этой полированной «стенки»? Анна Петровна вздрогнула, едва не выронив чашку с чаем. Она как раз собиралась присесть на свой любимый диван, чтобы посмотреть вечерние новости. Голос дочери, Марины, прозвучал резко и неожиданно, хотя та уже минут десять ходила по комнате, цокая каблуками по старому, но начищенному до блеска паркету. — Мариша, не говори так, — тихо ответила Анна Петровна. — Это память. И потом, мне уютно...

— Паш, давай в выходные в кино сходим? Премьера какая-то интересная, фантастика, как ты любишь, — Марина с улыбкой помешивала суп в кастрюле. Вечер пятницы обещал быть тихим и уютным, именно таким, каким она его и представляла после тяжёлой рабочей недели. — Давай, мам. Только чур попкорн самый большой, карамельный, — отозвался из комнаты сын-десятиклассник, не отрываясь от компьютера. — Договорились, — рассмеялась Марина. Её двухкомнатная квартира не блистала роскошью, но была её крепостью. Каждый уголок здесь был обустроен с любовью, каждая вещь знала своё место...

— Зачем мне эта шуба, Леша? Ну посмотри на нее, это же прошлый век! У Светки с третьего этажа такая же, она в ней на рынок за картошкой ходит. Марина брезгливо откинула с плеча воротник из потемневшего меха. Алексей, который потратил на этот подарок почти всю премию и два месяца выбирал, стараясь угодить, только тяжело вздохнул. Он стоял посреди их небольшой гостиной, все еще в уличной куртке, и смотрел, как мечта, которую он так бережно нес домой в большой картонной коробке, превращается в пыль...

— Куда ты дел деньги, Лёша? Просто скажи, куда. Голос Анны срывался на шёпот, в котором клокотали слёзы и бессильная ярость. Она сидела на краешке старого дивана в своей крохотной однокомнатной квартире, сжимая в руке телефон, на экране которого всё ещё горела уродливая цифра — ноль. Ноль рублей, ноль копеек. Все её годы экономии, все отказы от отпуска, от нового платья, от посиделок с подругами в кафе — всё это превратилось в пустоту. — Ань, ну ты чего начинаешь? — Голос брата в трубке был до обидного бодрым и беззаботным...

— Снова сломалась? — Игорь даже не обернулся, продолжая смотреть телевизор. — Я же говорил тебе, этой развалюхе давно место на свалке. — Говорил, — тихо согласилась Марина, вытирая руки о передник. — Только на новую ты денег не дал. И на ремонт в прошлый раз тоже. Я со своей подработки платила. Он наконец оторвал взгляд от экрана, и в его глазах блеснуло раздражение. — Марина, давай не будем начинать. Денег нет. Совсем. Зарплату задерживают, аванс был копеечный. Сам сижу на мели. Марина смотрела на мужа, с которым прожила двадцать пять лет, и не узнавала его...

— Ты опять купила эту ерунду? — голос Игоря ударил наотмашь, едва Марина переступила порог квартиры. — Сколько можно деньги на ветер выбрасывать? Она замерла в прихожей, сжимая в руках небольшой бумажный пакет. Внутри лежали два мотка мягкой шерстяной пряжи — небесно-голубого и молочного цвета. Она увидела их случайно в витрине маленького магазинчика рукоделия и не смогла пройти мимо. Ей так захотелось связать внуку, маленькому Митеньке, тёплые пинетки. — Игорь, это же копейки, — тихо ответила она, стараясь, чтобы голос не дрожал...