Советское время. Наши истории

Лето 1997 года. Я приехал к бабушке в деревню Озерки, затерянную среди бескрайних полей и дубрав. После шумного города здешняя тишина казалась непривычной — лишь пение птиц да шелест листвы нарушали безмолвие. Бабушкин дом стоял на окраине, у самого леса, и с первого дня я чувствовал себя здесь как в другом мире. На третий день моего пребывания ко мне подошла местная девочка Катя, дочь соседей. «Ты новый? — спросила она, изучающе глядя на меня. — Хочешь показать что-то важное?» Мы прошли через весь посёлок и вышли к старому дубу, где из-под корней бил родник...

Лето 1996 года стало для меня настоящим переломным моментом. Только что окончив шестой класс, я впервые остался без присмотра родителей — они уехали в длительную командировку, оставив меня на попечение бабушки. Для тринадцатилетнего мальчишки, выросшего в панельной многоэтажке в центре города, это была не просто смена обстановки, а путешествие в совершенно другой мир. Бабушка жила в старом деревянном доме на самой окраине города. Местные называли этот район «посёлком» — здесь ещё сохранился дух...

Лето 1994 года. Наш классный руководитель Сергей Петрович задумал необычное приключение — трёхдневный поход по окрестным лесам. Мы, городские дети, никогда не ночевали в палатках и не готовили еду на костре. Подготовка заняла целый месяц. Мы шили рюкзаки из старых штор, мастерили котелки из консервных банок, сушили сухари. Родители переживали, но Сергей Петрович убедил их, что это нужно для нашего воспитания. Ранним утром мы вышли от школы. Впереди — Сергей Петрович с картой и компасом, за ним — двадцать взволнованных пятиклассников...

Лето 1994 года. Наш район на окраине города напоминал дикий запад: разбитые дороги, гаражи с ржавыми дверями и банды подростков, делившие территорию. Мы с ребятами из нашего двора были не исключением — своя компания, свои правила. Всё изменилось, когда у Серёги из десятой квартиры появилась кассета с записями «Ласкового мая» и «Мираж». Мы слушали её на стареньком магнитофоне «Электроника», но мечтали о большем — о своей дискотеке. Сидели как-то вечером у костра на пустыре, делились мечтами. Кто-то хотел модные джинсы, кто-то — кроссовки «Reebok»...

Май 1998 года. Я заканчивал одиннадцатый класс и стоял на пороге новой жизни. Наш выпускной класс был особенным — мы стали последними, кто учился по советской программе, и первыми, кто сдавал экзамены в новой России. Утро началось с традиционного последнего звонка. Я надел свой лучший костюм, который перешили из папиного, и чувствовал себя взрослым и важным. Мама приколола мне на лацкан значок с флагом России — новый символ нового времени. Школа встретила нас морем цветов и улыбок. Наши учителя, такие строгие обычно, сегодня светились от гордости...

Зима 1994 года выдалась особенно суровой. Мы с дедом разбирали вещи на чердаке старого дома, который готовился под снос. Среди старых рам, пожелтевших газет и пустых банок мой взгляд упал на небольшой сверток, тщательно завернутый в холщовую ткань. Развернув его, я обнаружил старинную икону. Деревянная доска была почерневшей от времени, но сквозь слой копоти проступали лики святых — удивительной красоты работа древних мастеров. На обороте едва читалась надпись: «Спас Нерукотворный. 1694 год». Дед, увидев находку, перекрестился: «Это же семейная реликвия! Её спасли во время пожара 1812 года...

Лето 1991 года. Мы с сестрой проводили каникулы у бабушки в деревне, в стареньком доме с резными наличниками и печным отоплением. Дожди лили не переставая, и мы от скуки полезли на чердак — настоящее царство забытых вещей, пахнущее пылью, сушёными травами и тайнами. Среди старых рам, пустых банок и пожелтевших газет мы обнаружили массивный сундук, окованный железными полосами. Замок висел на ржавой защёлке — он поддался после нескольких ударов молотком. Внутри, под слоем ткани, нас ждало настоящее сокровище: старинные фотографии, письма, открытки и дневники...

Осень 1993 года. Мы переехали с родителями в старинную московскую квартиру, доставшуюся от прабабушки. Дом был построен ещё в XIX веке и хранил множество секретов. Больше всего меня манила гостиная с высокими потолками и резными дубовыми панелями. Там стоял огромный сервант, доверху забитый старинными вещами. Однажды, разбирая сервант, я обнаружил за стеклом старый патефон с огромным рупором. Рядом аккуратной стопкой лежали пластинки в бумажных конвертах. Патефон был тяжёлым, с медными деталями и потёртым деревянным корпусом...

Лето 1987 года выдалось необычайно тёплым. Мы с младшим братом Антошкой проводили каникулы у бабушки в сибирском городке, затерянном среди бескрайней тайги. Бабушкин старый бревенчатый дом пах свежим хлебом, сушёной мятой и вековой историей. Каждое утро начиналось с парного молока и бабушкиных рассказов о прошлом — о войне, о купцах, о старинных обычаях. В тот день мы решили исследовать заброшенную усадьбу купца Семёнова на окраине города. Местные ребята шептались, что там водятся призраки, а в подземных ходах спрятаны несметные сокровища...

Осень 1997 года. Я приехал к дяде на Балтийское побережье, в маленький портовый городок, где время, казалось, застыло где-то в середине века. Дядя работал смотрителем старого маяка — того самого, что был построен ещё при Николае II и пережил две войны. Маяк возвышался на скалистом мысу, как немой страж времён. Его белоснежные стены были испещрены трещинами, а стеклянная башня мутно поблёскивала в лучах заходящего солнца. Местные жители обходили это место стороной, шепчась о призраках и проклятиях...

Лето 1995 года. Я гостил у деда в деревне, затерянной среди бескрайних полей и дубовых рощ. Дедов дом стоял на окраине, у самого леса, и был полон старинных вещей, каждая из которых хранила свою историю. Особенно меня манил чердак — тёмный, запылённый, пахнущий сушёными травами и стариной. Однажды дождливым днём, когда дед уехал в райцентр за продуктами, а бабушка задремала у печки, я решил наконец-то исследовать запретное место. Придвинул к люку шаткую табуретку, обитую кожей, и проник на чердак...

Лето 1998 года. Я проводил каникулы у бабушки в небольшом городке, где время, казалось, застыло где-то в семидесятых. Бабушкин дом был настоящим музеем — здесь сохранилась мебель послевоенных лет, на стенах висели ковры с оленями, а на комоде пылился телевизор «Рекорд», который включали только по праздникам. Однажды, разбирая кладовку, я нашёл старый фотоальбом в кожаном переплёте. Его страницы пожелтели от времени, а фотографии были приклеены треугольными уголками. На первой странице — надпись выцветшими чернилами: «Наша история...