Валя Соколова

— Ты не входишь в наши планы, — сказала дочь, укладывая в дорожную сумку сложенные стопкой джинсы. Она не взглянула на мать, стоявшую в дверях спальни. Слова повисли в воздухе, острые и незнакомые, будто осколки стекла. Анна Петровна медленно обхватила себя за локти, будто внезапно почувствовала холод, хотя в квартире было душно. — Какие планы? — тихо спросила она, глядя, как аккуратные руки дочери перебирают вещи. — Мы с Максимом покупаем квартиру. В новом комплексе у лесопарка. Ипотеку уже одобрили...

– Вы кто, простите? – строго спросила медсестра, преградив дорогу в палату. – Я… я к Диме. Он мой… сын, – голос дрогнул, но женщина заставила себя говорить твёрдо. – Вы даже не мать ему, – медсестра вздохнула и покачала головой. – Вход только для родственников по документам. Отец или законная опекунша. Вы… не проходите. Тон был не грубым, но от этого становилось только больнее. Как будто ей дали пощёчину. Как будто вычеркнули. Надежда опустила глаза. За дверью лежал её мальчик, её сын, которого она...

— Мы не семья, — сказал муж, глядя в экран телефона. Лариса замерла, держа ложку над тарелкой с борщом. В кухне пахло укропом и свежим хлебом, который она только что достала из духовки. За окном моросил октябрьский дождь, и стёкла запотели от тепла. Её рука дрогнула, и капля красного бульона упала на скатерть, расплываясь пятном, похожим на раздавленную ягоду. — Что ты сказал, Саша? — голос Ларисы был тихим, почти шёпотом, но в нём дрожала тревога. Александр не поднял глаз. Его пальцы скользили по экрану, словно он искал там ответ на её вопрос...

— Ты всегда была чужой, — сказала свекровь и выключила телевизор. В комнате повисла тишина. Только за окном шуршал мокрый снег, цепляясь за стёкла. Лена сидела на диване, держа в руках чашку чая, который уже остыл. Она не сразу поняла, что произошло. Слова повисли в воздухе, как тяжёлый запах старой шерстяной шубы, которую никто не носит, но всё равно хранит в шкафу. — Что? — спросила она, хотя слышала отлично. — Я сказала, что ты чужая, — повторила Нина Ивановна, не поворачиваясь. Она аккуратно...

— Мы с ней давно вместе, — сказал Виктор, протягивая Лене коробку с вещами. Его голос был ровным, почти равнодушным, но в глазах мелькнула тень усталости. — Здесь её одежда, какие-то книги... В общем, всё, что она оставила. Лена замерла, глядя на потрёпанную картонную коробку в его руках. Она не знала, что сказать. Коробка казалась нелепо маленькой для того, чтобы вместить чью-то жизнь. Или хотя бы её кусок. Виктор стоял в дверях её квартиры, чуть сутулясь, в старой куртке, которую Лена помнила ещё со времён их молодости...

— Ты сама его испортила, — сказала Ольга, стоя на пороге с пятилетним Артёмом за руку. — Он стал агрессивным, замкнутым. В саду его уже не хотят брать, потому что он кусается и царапается. Это всё твоя вина. Елена стояла в коридоре, держась за косяк. Сердце билось так, будто пыталось вырваться наружу. Она смотрела на сына, своего мальчика, и не узнавала его. Глаза, раньше светлые и любопытные, теперь были тусклыми, налитыми злобой. Щёки впали, волосы торчали, как у дикого зверька. Он не сказал «мама», не бросился в объятия...

— Это мои обои и мой ремонт, — отрезала Ирина, перегораживая собой дверной проём на кухню. — И мне не нравится, как ты обращаешься с моей мебелью. Уходи, пожалуйста. Света замерла с кружкой в руке. Она только что налила себе кипятку, чтобы заварить мятный чай, который всегда помогаал ей успокоиться после работы. Посмотрела на золовку, на её поджатые губы и холодные глаза, потом на розовые обои с пионами, на глянцевый фасад нового гарнитура. — Я… я просто чай хотела, — растерянно проговорила она. — Я же аккуратно...

– Ты чего такая нарядная? – прищурилась соседка Валентина Николаевна, присев на скамеечку у подъезда. – Да у меня сегодня день рождения, – улыбнулась Анна Павловна, поправляя волосы. – Сын обещал приехать, вот стол накрыла, пирог испекла. Думаю, пораньше подойти – вдруг из такси позвонит, чтоб встретила. – А-а, ну с днём рождения, конечно. Сколько тебе нынче? – Шестьдесят два. Сама не верю. Вроде только недавно Толя маленьким был, а теперь вон – взрослый, женатый, с ребёнком... – Главное, чтобы не забыл...

— Я не обязана ей помогать, — сказала внучка и выключила телефон. Лена стояла у окна, сжимая в руке мобильный, и смотрела, как за стеклом медленно падает крупный, мокрый снег. Он ложился на ветки старой яблони, которую она когда-то, кажется, в другой жизни, сажала вместе с бабушкой. Телефон раздался снова, назойливо вибрируя в ладони. На экране опять горело: «Мама». Лена вздохнула, провела пальцем по стеклу, но не стала поднимать. Просто положила аппарат на подоконник и отвернулась. В квартире было тихо, уютно и как-то слишком чисто...

— Это моя семья, не твоя, — сказала племянница, стоя в дверях и не делая ни шага в сторону. — Ты не войдёшь. Вера Петровна замерла на крыльце. В руках у неё была сумка с домашним вареньем, свежей выпечкой и баночкой солёных огурцов — всё, что она пекла и солила с мыслью о том, как приятно будет увидеть племянницу, посидеть за чаем, поговорить о жизни, как раньше. — Люся… — выдохнула она. — Что ты такое говоришь? — Всё правильно говорю, — ответила Людмила, и голос её был твёрд, как камень. — Ты пришла без приглашения...

– Я ещё раз повторю, чтобы ты поняла: он теперь мой муж. А значит, по закону я имею право на половину. Ольга замерла, сжимая в руках кружку с чаем. Из неё поднимался пар, но она не чувствовала ни тепла, ни вкуса, ни дрожи в пальцах. Перед ней, в кресле, развалившись, как хозяйка, сидела женщина лет тридцати пяти в яркой кофте с блёстками и вызывающим макияжем. Та самая, о которой Ольга много слышала, но не видела ни разу. – С чего это ты решила, что имеешь право на что-то в этом доме? – голос у Ольги дрогнул, но глаза оставались спокойными...

– Мы с ним теперь живём здесь, – сказала подруга, открывая мне мою дверь. Алена даже не сразу поняла, что происходит. Она стояла с дорожной сумкой на плече, в легком пыльном пальто и с усталостью в глазах, которую невозможно смыть ни водой, ни сном. Электричка из районного центра шла больше трёх часов, потом автобус, потом пешком от остановки, по давно нечищеному подъезду. В голове крутилась одна мысль: дома. Наконец-то дома. – Ты чего стоишь? Проходи, – Ира отступила в сторону, как будто хозяйка, а Алена почувствовала, как плечо сумки давит в шею сильнее...