Dr.Hauntova

Я – доктор Элиас Торн, психиатр с тридцатилетним стажем. И, наверное, я – самый одинокий человек на Земле. Моя работа – лечить безумных, но порой безумие заразительно, как плесень в сыром подвале. Особенно в «Белом Свете». «Белый Свет» – так гордо назвали эту лечебницу когда-то. Сейчас это скорее место, где гаснет свет в душах. Внешне – величественное здание из серого камня, увитое плющом, как будто пытающееся замаскировать свою истинную сущность. Внутри… внутри – лабиринт из коридоров, пахнущих хлоркой и отчаянием...

Я вырос в старом районе нашего города. Дома здесь словно прижались друг к другу, чтобы согреться, а улицы узкие и темные, словно ведут в прошлое. Моя бабушка всегда говорила, что в этих домах живут не только люди, но и истории. И обычно, она имела в виду что-то немного грустное и немного волшебное. Но я узнал, что она имела в виду совсем другое. Все началось с небольшого звука. Тихий, жуткий скрежет, доносившийся из подвала нашего дома. Сначала я думал, это крысы. В старых домах они, знаете ли, обычное дело...

Я всегда боялся темноты. Не как ребенок, который прячется под одеялом, а с какой-то ледяной тревогой, пронизывающей кости. Это не страх перед монстрами – нет. Это был страх перед тем, что может скрываться *внутри* темноты, страх, что она что-то видит, что-то слышит, что-то… знает. Несколько лет назад я переехал в старый дом на окраине города. Очаровательный, с высокими потолками и скрипучими полами. Идеальное место для одинокой жизни. Но сразу же я почувствовал себя некомфортно. Не сразу, конечно...

Эмма всегда чувствовала себя немного... по-особенному. Не в плохом смысле, просто по-своему. Как будто в ней жила другая, тихая, наблюдающая сущность, которая смотрела на мир чуть иначе, чем она сама. Она называла ее "Тихая Эмма". С детства Тихая Эмма была ее секретом. Она проявлялась в невинных вещах: странная неловкость в социальных ситуациях, непонятный диссонанс при прослушивании музыки, ощущение, будто она смотрит на жизнь со стороны, будто это фильм. Эмма списывала это на свою застенчивость и склонность к самоанализу...

Дом стоял на краю города, словно заброшенный призрак. Окна его зияли черными провалами, поросшие плющом стены источали запах сырости и застоявшейся пыли. Я, Марта, психолог, специализируюсь на работе с людьми, страдающими от посттравматического стресса, и этот дом был последней надеждой для моего пациента, Давида. Давид утверждал, что его преследуют кошмары, что он слышит шепот в пустой комнате, чувствует чье-то невидимое присутствие. В прошлый раз он пытался покончить с собой. Очевидно, я должна была помочь ему, и дом казался подходящим местом для этого...

В старинном доме, где паутина правит, Где лунный свет лишь слабо проникает, Стоит зеркало, древное и хрупкое, С секретами, что в вечности хранят. Оно не отражает свет и радость, Лишь тени прошлого, гнетущую мглу. Зеркало шепчет имена ушедших, И манит в бездну, где надежды нет. Ходили слухи, что зеркало проклято, Что души заточены внутри него. Говорят, если долго на него смотреть, Оно заберет тебя, не отпустит ни на миг. Молодая девушка, любопытная и смелая, Решила проверить эти страшные слова. Она стояла перед зеркалом, смотря в его глубину, Ища отражение себя, но видя лишь страх...

Ночной город дышал неоном и влагой. Дождь, мелкий и настойчивый, обволакивал улицы, отражаясь в мокрых тротуарах. Я, Алекс, возвращался домой после поздней смены в книжном магазине. Обычно я любил эти ночные прогулки – тишина, приглушенный свет, ощущение, что ты один на один с каменным сердцем мегаполиса. Но сегодня... сегодня было что-то не так. Началось с тихих шорохов. Я не сразу понял, что это. Сначала подумал, что это ветер, играющий с рекламными щитами, или заезжий кот. Но шорохи становились все отчетливее, словно кто-то полз по бетонным стенам, словно кто-то дышал прямо за моей спиной...

Заросший плющом, забытый дом, Стоит, как призрак, в сумрачном углу. Никто не помнит, кто в нем жил потом, И почему от дома отвернули люди. Пошли они, двое, в ночной тиши, Под лунным светом, тропкою узкой. Искали приключений, без опаски, В ту старую обитель, мрачную и склизкую. Дверь скрипнула, как будто вздохнула, Впустив их в холод, как в забытый склеп. Там пыль веков на всех углах лежала, И паутина, как саван, на всем. Шепот в коридоре, легкий и зловещий, Казался эхом тех, кто здесь жил. Смех детский в дальней комнате пронесся, И страх в сердцах их вдруг поселился...

Сырость просачивалась сквозь потрескавшуюся кладку, словно холодные пальцы, липкие и настойчивые. Каждый вдох отдавался в легких неприятной влажностью и запахом гнили, несмотря на то, что я надел маску. Я не должен был здесь быть. Даже не должен был слышать о месте под названием "Забытые Тропы". Легенда гласила, что это старая лесовозная дорога, ведущая в самое сердце Ущелья Шепчущих Деревьев. Говорили, что в конце ее ждет нечто… Нечто, что лучше не искать. Я, как типичный исследователь паранормального, конечно же, не послушал...

Старый дом стоял на холме, словно уставший от жизни исполин. Его окна, темные и пустые, казались глазницами, пристально следящими за каждым, кто приближался. Эмили, начинающая фотограф, купила его за бесценок. Разумеется, ходили слухи о привидениях и странных событиях, но она была уверена, что сможет найти в его мрачных стенах вдохновение для своего творчества. Первые несколько дней прошли спокойно. Эмили фотографировала заброшенные комнаты, пыльные чердаки и поросшие сорняками сады. Но однажды вечером,...

Старая трамвайная линия, ныне заброшенная, петляла сквозь северные районы города. О ней ходили странные истории, передачи из которых пугали даже самых заядлых скептиков. Говорили, что после смены маршрутов и прекращения эксплуатации, на линии остался призрак. Призрак кондуктора, погибшего при загадочных обстоятельствах еще в 1957 году. Говорили, что он ждет, чтобы вернуть пассажиров на давно исчезнувший маршрут. Я, Лиам О’Коннелл, местный историк, увлекаюсь забытыми уголкам города, особенно теми, что окутаны мраком и легендами...

Я всегда был одержим старинными книгами. В их переплетах, пожелтевших страницах хранится нечто большее, чем просто слова – истории, эмоции, кусочки забытых миров. Но одна книга… одна книга оказалась другим. Я нашел ее на чердаке заброшенного антикварного магазина. Тканевый переплет цвета ночи, без единой надписи. Я открыл её, и буквы, напечатанные чернилами необычайной глубины, словно затягивали меня в бездонную пропасть. Язык был мне незнаком, но я ощущал, как истории, скрытые в этих знаках, проникают в мой разум, словно вирус...