Волшебный домик

Моему сыну — девять. И у него нет телефона. Ни простого, ни «для связи», ни смартфона «с родительским контролем». И нет, мы не живём в лесу. У нас есть интернет, ноутбук, телевизор, беспроводная колонка и Wi-Fi, который иногда спасает мне рассудок. Мы обычная городская семья. Только с одним решением, которое часто вызывает у окружающих шок: наш ребёнок растёт без собственного телефона. Когда мы только начали обсуждать это с мужем, я не думала, что наткнусь на такой градус давления. — А как он будет...

Я — не параноик. Не технофоб. Не бабушка, которая боится "вот этих ваших интернетов". У меня айфон, ноутбук, я активно пользуюсь соцсетями, работаю с текстами, документами, таблицами. Я из тех, кто не представляет жизни без Wi-Fi и зарядки у кровати. И всё же... я отказалась от облака. Да, того самого облака. Google Диск, Яндекс.Диск, iCloud, Dropbox — я пользовалась всем. Много лет. А потом — стерла. Отвязала. Удалила. И достала старую добрую флешку из ящика. Звучит как шаг назад? Для кого-то, возможно...

Когда я в очередной раз не смогла найти, где лежат ключи от машины, я подумала: всё, пора. Хватит страдать в аналоговом мире. Хочу жить красиво — с умной техникой, гаджетами и идеальной системой, которая всё за меня помнит, включает и выстраивает. Через год я поняла: некоторые вещи — находка, другие — цифровой балласт. Вот мой честный список: 5 гаджетов, которые я полюбила, и 3, от которых с радостью избавилась. Помогает? Да. Даже слишком. Я думала, что буду пользоваться ей максимум для музыки....

Я как-то посмотрела на свою семью за ужином — и мне стало страшно. Мы сидели за одним столом, ели суп, молчали. Вроде бы всё нормально. Но если бы кто-то снял нас на фото, это выглядело бы как кадр из какого-нибудь фильма-антиутопии. Я с телефоном в руке, проверяю сообщения и листаю ленту. Муж что-то читает в Telegram. Дочь с планшетом — мультфильмы, наушники в ушах. Младший сын — в телефоне, играет. Мы вместе. Физически. Но как будто нас нет. Каждый — в своей капсуле. И я поняла: технологии победили близость...

У моей бабушки был дом — старенький, деревянный, с покосившимся крыльцом, тугой входной дверью и запахом сушёных трав, пыли и топлёного молока. Каждый угол этого дома был наполнен её духом. Даже сейчас, спустя несколько лет после её смерти, я вспоминаю его не как место — как живое существо. Бабушка была сильной, упрямой, молчаливой. Не из жестокости, просто из той породы людей, которые никогда не жалуются и не суетятся. Всё делала сама: сад, скотина, варенье, заготовки, молитвы — всё у неё было по расписанию...

Когда я была маленькой, мы каждое лето уезжали в деревню к бабушке. Это была не деревня в привычном смысле — не с десятками домов, магазинами и остановкой. Там было всего три дома. Один принадлежал бабушке. Во втором жила тётя Валя, которая круглый год возилась с козами. А третий… Третий дом стоял пустой. Всегда. Сколько я себя помню. Он был старый, потемневший от времени, со скрипучим крыльцом и забитым окнами. Мы с двоюродным братом звали его «немой». Потому что казалось, что даже ветер там не звучал — как будто что-то глушило звуки...

Когда он ушёл, я держалась. Не потому что была сильной. А потому что не было другого варианта. Ребёнку тогда было два с половиной. Я стояла на кухне, в руках держала чашку с холодным чаем, а в голове звучала только одна фраза: «Ты теперь одна». Как приговор. Так казалось тогда. Он сказал: — Прости, но я не могу. Это не моя жизнь. И вышел. Без истерик, без чемоданов, без хлопанья дверью. Просто исчез. И я осталась. Первое время я не думала ни о свободе, ни о надежде, ни о будущем. Я думала о памперсах, о каше, о том, как дотянуть до конца месяца...

Каждый раз, когда я слышу на детской площадке разговоры про олимпиады, английский со второго года жизни и логопеда уже в три года, я чувствую лёгкое покалывание внутри. Как будто что-то не так. Не с ними — со мной. Потому что у моего ребёнка нет ничего этого. Ни шахмат. Ни ментальной арифметики. Ни индивидуального плавания в 7 утра по субботам. И я не чувствую вины. Моей дочери — девять. Она обычная. Не вундеркинд. Не «особенная». Просто добрая, весёлая, немного рассеянная девочка, которая обожает собак, лепить из пластилина, читать «Трёх толстяков» и выискивать смешные камешки на дороге...

Она родилась тишиной. Не закричала сразу. Просто распахнула глаза и смотрела. Врачи сказали: "Медлительная, но в норме". А я почувствовала — что-то будет не так. Мать с тревожным расстройством — это как жить с внутренней сиреной, которая никогда не отключается. Все младенцы пукают, а у тебя в голове — "кишечник не работает". Все дети плачут — а у тебя — "неврология, срочно МРТ". Я бы и себя свела с ума, если бы могла. Но рядом оказалась она — моя дочь. И она не вписывалась в мои схемы. В мои таблички, приложения, тревожные чаты мамочек...

Я зашла в детский магазин. Казалось бы — просто пройти мимо, глянуть, купить племяннице подарок. Но вместо лёгкой прогулки по цветным стеллажам я провела там почти час в состоянии лёгкого ужаса. Всё яркое. Всё пластиковое. Всё кричащее. И всё... какое-то странное. Большие головы. Глаза на поллица. Улыбки без эмоций. Пропорции, вызывающие тревогу. Медведи с глазами в стиле "я видел вещи", куклы с выражением «я сейчас прокляну весь дом», роботы, которые выглядят как депрессия в форме пластика. И знаете что? Всё это стоит, мягко говоря, не как жвачка...

Недавно я разбирала старые коробки в кладовке у мамы. Те самые, которые переезжали со мной с квартиры на квартиру, с юности во взрослость, с детства в... ну, что-то условно "зрелое". Коробки, которые я не открывала много лет, потому что "некогда", "там всё лишнее", "потом разберу". Я не искала ничего особенного. Просто убиралась. Просто хотела навести порядок. Как всегда. Но среди каких-то непонятных зарядок, пожухлых открыток и обломков пластика я нащупала что-то круглое, гладкое. Раскрыла ладонь...

Мы привыкли к шуму. Он стал частью нашей жизни, как утренний кофе или ожидание автобуса. Только этот шум — не про звуки улиц или лай собак за окном. Это другой шум. Цифровой. Информационный. Ментальный. Тот, что заполняет нас до краёв, оставляя внутри гул и усталость. Каждое утро — как выстрел. Просыпаешься и сразу хватаешься за телефон: лента новостей, мессенджеры, уведомления. Что случилось? Где взорвалось? Кто кого закрыл? Какой закон приняли ночью, пока мы спали? Кто умер, кто развёлся, кто кого обвинил? Нам кажется, что это важно...