Ирина Колосова. Книги и вдохновение

Субботнее утро пахло ванильными блинчиками и свежемолотым кофе. Татьяна, помешивая тесто в глубокой фарфоровой миске, тихо напевала мелодию из старого фильма, а за окном мягко шелестели листья клёна — октябрь только начинался, но уже окрашивал мир в золотистые тона. Пол под ногами привычно поскрипывал, особенно у старого комода в прихожей, где половица давно просела под тяжестью времени. Из гостиной доносилась негромкая классическая музыка — Шопен, кажется, — которую включил Михаил, разбирая документы за журнальным столиком...

Воскресное утро пахло ванильными блинчиками и свежемолотым кофе. Марина, помешивая сметану в фарфоровой миске, тихо напевала мелодию из старого фильма, а за окном мягко шелестели листья клёна — октябрь только начинался, но уже окрашивал мир в золотистые тона. Пол под ногами привычно поскрипывал, особенно у холодильника, где половица давно просела под тяжестью времени. Из гостиной доносилась негромкая классическая музыка — Шопен, кажется, — которую включил Олег, разбирая документы за журнальным столиком...

Воскресное утро пахло ванильными сырниками и свежемолотым кофе. Наталья, помешивая сметану в глубокой фарфоровой миске, тихо напевала мелодию из старого фильма, а за окном мягко шелестели листья клёна — октябрь только начинался, но уже окрашивал мир в золотистые тона. Пол под ногами привычно поскрипывал, особенно у буфета, где половица давно просела под тяжестью времени. Из гостиной доносилась негромкая классическая музыка — Шопен, кажется, — которую включил Михаил, разбирая документы за журнальным столиком...

Воскресное утро пахло ванильными блинчиками и свежемолотым кофе. Марина, помешивая сметану в фарфоровой миске, тихо напевала мелодию из старого фильма, а за окном мягко шелестели листья клёна — октябрь только начинался, но уже окрашивал мир в золотистые тона. Пол под ногами привычно поскрипывал, особенно у холодильника, где половица давно просела под тяжестью времени. Из гостиной доносилась негромкая классическая музыка — Шопен, кажется, — которую включил Олег, разбирая документы за журнальным столиком...

Воскресное утро пахло ванильными блинчиками и свежемолотым кофе. Елена, помешивая тесто в глубокой фарфоровой миске, тихо напевала мелодию из старого советского фильма, а за окном мягко шелестели листья берёзы — сентябрь только начинался, но уже окрашивал мир в золотистые тона. Пол под ногами привычно поскрипывал, особенно у буфета, где половица давно просела под тяжестью времени. Из гостиной доносилась негромкая классическая музыка — Шопен, кажется, — которую включил Владимир, перебирая документы за журнальным столиком...

Воскресное утро пахло ванильными сырниками и свежемолотым кофе. Елена, помешивая сметану в фарфоровой миске, тихо напевала мелодию из старого фильма, а за окном мягко шелестели листья клёна — октябрь только начинался, но уже окрашивал мир в золотистые тона. Пол под ногами привычно поскрипывал, особенно у плиты, где половица давно просела под тяжестью времени. Из гостиной доносилась негромкая классическая музыка — Шопен, кажется, — которую включил Андрей, разбирая документы за журнальным столиком...

Воскресное утро пахло ванильными сырниками и свежемолотым кофе. Ольга, помешивая сметану в фарфоровой миске, тихо напевала мелодию из старого фильма, а за окном мягко шелестели листья клёна — сентябрь только начинался, но уже окрашивал мир в золотистые тона. Пол под ногами привычно поскрипывал, особенно у плиты, где половица давно просела под тяжестью времени. Из гостиной доносилась негромкая классическая музыка — Шопен, кажется, — которую включил Алексей, разбирая документы за журнальным столиком...

Воскресное утро пахло ванильными оладьями и свежемолотым кофе. Светлана, помешивая тесто в глубокой миске, тихо напевала мелодию из старого фильма, а за окном мягко шелестели листья липы — июнь только начинался, но уже обещал тёплое лето. Пол под ногами привычно поскрипывал, особенно у плиты, где половица слегка прогибалась под тяжестью времени. Из гостиной доносилась негромкая музыка — что-то из репертуара классической гитары, которую любил её восемнадцатилетний сын Артём. — Соня, завтрак готов! — крикнула Светлана в сторону лестницы, вытирая руки льняным полотенцем...

Воскресное утро пахло ванильными оладьями и свежемолотым кофе. Елена, помешивая тесто в глубокой миске, тихо напевала мелодию из старого фильма, а за окном мягко шелестели листья клёна — октябрь только начинался, но уже окрашивал мир в золотистые тона. Пол под ногами привычно поскрипывал, особенно у мастерской деда, где половица давно просела под тяжестью времени. Из гостиной доносилась негромкая классическая музыка — Шопен, кажется, — которую включил Михаил, разбирая документы за журнальным столиком...

Воскресное утро пахло ванильными оладьями и свежемолотым кофе. Марина, помешивая тесто в глубокой миске, тихо напевала мелодию из старого фильма, а за окном мягко шелестели листья берёзы — сентябрь только начинался, но уже окрашивал мир в золотистые тона. Пол под ногами привычно поскрипывал, особенно у холодильника, где половица давно просела под тяжестью времени. Из гостиной доносилась негромкая классическая музыка — Шопен, кажется, — которую включил её семнадцатилетний сын Кирилл, готовясь к экзаменам...

Воскресное утро пахло ванильными оладьями и свежемолотым кофе. Светлана, помешивая тесто в глубокой миске, тихо напевала мелодию из старого фильма, а за окном мягко шелестели листья липы — октябрь только начинался, но уже окрашивал мир в золотистые тона. Пол под ногами привычно поскрипывал, особенно у дивана в гостиной, где половица слегка прогибалась под тяжестью времени. Из спальни доносилась негромкая классическая музыка — что-то из репертуара Шопена, которую включил Владимир, разбирая документы за письменным столом...

Воскресное утро пахло ванильными оладьями и свежемолотым кофе. Елена, помешивая тесто в глубокой миске, тихо напевала мелодию из старого фильма, а за окном мягко шелестели листья клёна — сентябрь только начинался, но уже окрашивал мир в золотистые тона. Пол под ногами привычно поскрипывал, особенно у лестницы, где половица давно просела под тяжестью времени. Из гостиной доносилась негромкая классическая музыка — Бах, кажется, — которую включил Пётр, разбирая документы за массивным дубовым столом...