Самара Мо

- Смотри, – произнёс кто-то, но точно не тёмная фигура, потому что, даже если бы у неё и был рот, она его не раскрывала. «Голос звучит в моей голове» - подумала девочка и тут же оказалась прямо напротив блестящего диска, но увидела она там не своё отражение как ожидала, а искаженное в ужасе лицо рыжеволосой женщины. И женщина та горела. Антон наблюдал за трясущейся, будто её и впрямь поразила молния, Алиной, широко раскрыв рот, и даже когда мерцание закончилось, ещё долго не мог вымолвить ни слова...

- Она просвечивала, - только и признал Антон.  - Я так сразу понял, что передо мной вовсе не Игорь Сергеевич, а чудовищная, порождённая ненавистью тварь.  - Ты видел Игоря Сергеевича? - Ещё как видел. Думал, тебе одному пришлось отбиваться? Эта херня хотела похоронить меня рядышком с собой в той машине, но я себя в обиду не дал. Раздавил мертвяка в два счета. Ну да ладно, полежали, отдохнули, а теперь поднимайтесь, нам нужно двигаться дальше. Ты ведь, как я понимаю, камни так и не нашла?  - Нет...

«Тогда почему же он всплывает на поверхность? Возможно, там просто слишком глубоко», - попыталась объяснить она и вдруг остановилась, сконцентрировав все своё внимание на жарком, шершавом металлическом поручне.  - Он стоял именно здесь, - Сказала она вслух, будто адресовала эту фразу кому-то определённому. – Я ещё тогда подумала, что он должен был держаться вот за этот самый трос, но он так и не коснулся его. И изо рта его текла жёлтая слизь… Кровь, - поправила себя, девочка. - А глаза были полны печали...

25 мая, 12.08 дня. Погружение.  - Привязывай как можно крепче. - Скомандовал Демон, глядя, как Святоша обматывает одинокое дерево, растущее на склоне у воды, почти под самым мостом. - Примотаешь плохо и уже не выберешься. Даже представить затрудняюсь, как далеко унесёт тебя река, если подобное случится.  Мёртвой рыбой был усыпан весь берег настолько густо, что местами дети даже не знали, куда поставить ногу, чтобы не поскользнуться на её скользкой чешуе. Ещё до того, как заняться привязыванием верёвок, Дима и Антон решили, что в воду будут заходить вместе...

- Я должен был внимать тому, что велел мне голос, - вдруг сказал Антон, и друзья насторожившись, сразу посмотрели на него. Мальчик опустился на колени перед егерем и положил руку на его глаза так, будто не желал, чтобы тот взирал на него своим угасшим взглядом. - Ты о чём, дружище? Что велел тебе голос? Ты про бога опять что ли? – усмехнулся Демон, ковыряя ножом в тарелке. - Он велел мне бросить вас, ещё тогда у Нонны. Говорил, что за вами следует смерть, но я не послушал его. Я не хотел его слушать! И вчера ночью… - Мальчик потупил взгляд...

25 мая 10.17 утра. «Рыба»  - Мы должны добраться туда быстрее, чем зеваки. - Бросила на бегу Алина, отметив про себя, что присматривающий за подъездом Буффало куда-то вновь исчез.  - Мост находится в стороне от главной дороги. Ты зря переживаешь. Вряд ли кто-то появится там в скором времени. Мы шли к мосту по «Тропе рыбаков». Народ ломанётся по привычной дороге, а это метров пятьсот, ни меньше. Мы успеем. - Попытался успокоить её Дима.  - Мне бы твой энтузиазм, - ответила девочка. - Ты уверен, что твой егерь не будет против того, что мы воспользуемся его верёвкой?  - Не думаю...

- Как он? – Спросил Святоша, имея ввиду конечно же психолога. - Лежит. Не двигается, но дышит. Вроде всё прошло. Алина сказала не трогать его. Так я и сделал. - Там не было рыбы совсем. Даже скелетов. Помните? - Дима на секунду оторвался от телевизора и кивнул. – Понятия не имею кто тот мужчина, и как он это сделал, но похоже он действительно каким-то немыслимым образом преобразовал энергию из всей той живности что обитала в реке и направил её на воскрешение этих троих. Временно, судя по тому, что мы только что видели в ванной...

— Она искала дочку? — шёпотом спросил парень, увлечённый рассказом. Дед слегка улыбнулся, но улыбка получилась вымученной. — Однажды я проснулся ночью, знаешь, как бывает, иногда люди даже во сне чувствуют, что что-то не так. Может это агрессивное электричество в воздухе, что исходило от неё, может запах ненависти. Я приоткрыл глаза. Она подошла к детской кровати и вытащила сына, держа его за руку на весу. Я думал, у него рука оторвётся, так он заверещал. Я не успел встать, она ринулась ко мне стремительно, как змея, на которую наступили...

— Постой, — хрипло позвал старик. Попытался махнуть в темноте рукой, привлекая внимание медбрата. Тело его не слушалось, накачанное лекарствами, и взмах получился неуклюжим. Рука гулко упала на больничную койку. Не рука, всего лишь безвольный слизень смытый потоками дождя на асфальт. Шшшлёп. Парень нерешительно застыл в дверях, вглядываясь в темноту, приоткрыл дверь, впуская в палату полоску тусклого коридорного света. Стоял, словно раздумывая, стоит ли заходить. Ему неприятно было находиться рядом с человеком, разлагающимся на глазах...

— Да. Я очень хочу, чтобы ты снова спела для меня. Ещё один, последний раз. Спой. У меня для тебя кое-что есть, — говорит он, глядя на то, что осталось от театра. Театра, в стенах которого до сих пор живёт эта сука. Хромой точно знает, что она ещё там. Пока живёт рояль, жива и она. Инструмент стоит там же, на сцене, но кто-то сдвинул его в сторону, прямо за ту полуразрушенную стену. Стоит под открытым небом. Музыкант не может видеть его, но инструмент зовёт его. Мужчина нагибается и поднимает с земли молоко...

— Не позволяй мне играть на рояле — произнёс вслух мужчина, более похожий на бездомного в своём изъеденном молью пиджаке, чем на музыканта, кем в действительности был много лет назад. В голосе его слышалась мольба, но он и сам не подозревал об этом. Кто-то из прохожих мог бы предположить, что те нотки, результат боли, которая искажала его лицо при каждом новом шаге. Но дело было совсем не в этом. Он боялся того что ждало его впереди, хоть и крепко сжимал под мышкой пакет пастеризованного молока...

На каждой из них ты была снята в одиночестве. На первой тебя запечатлели совсем младенцем, играющим с какой-то серебряной погремушкой. На второй ты была чуть постарше. Может лет четырёх. На ней ты плакала, а рядом с тобой лежала изорванная книга. На третьем фото читалась какая-то печаль в твоих глазах. На ней тебе было, ну не знаю вероятно она была сделана перед самым приходом ко мне, но глаза твои… Тот взгляд не принадлежал ребёнку. Равнодушный, запуганный, словно вся тяжесть мира свалилась на твои плечи...