Запретные истории

Старый дачный посёлок начинал оживать с приходом лета. За городом, среди вишнёвых и яблоневых садов, стоял облупившийся деревянный домик с резной верандой, скрипучим полом и запахом времени — смесью старой краски, пыли, трав и яблок. Каждый уголок этого места был пропитан воспоминаниями, каждое дерево знало свою историю. Здесь, как заведено уже десятилетиями, Виктор Павлович проводил каждое лето. Шестьдесят восемь лет, вдовец, бывший инженер. Молчаливый, сдержанный, но внутри — мягкий, как пух с одуванчика, если только приглядеться повнимательнее...

Старый чердак скрипнул под ногами, когда Галина открыла деревянную дверь. Пыль лениво закружилась в лучах вечернего солнца, пробивавшихся сквозь маленькое окошко под крышей. Воздух здесь был густым от запаха времени: старые книги, выцветшие ткани, немного плесени и тонкий аромат высушенных ромашек, когда-то спрятанных в школьный дневник. Галина, 62-летняя вдова, недавно вышедшая на пенсию, вдыхала это с лёгкой грустью. Она давно собиралась навести порядок на чердаке, но всё не решалась. Сегодня причина появилась — внучка Маша приехала на каникулы, и нужно было освободить место для её вещей...

Осенний ветер разносил по улицам города опавшие листья, закручивая их в замысловатые вихри, словно сам танцевал в ритме неизвестной мелодии. Где-то вдали звучала флейта, её звуки терялись в переулках, перекликались с криками чаек и сливались с шумом воды у городской набережной. Этот город был полон ритма, но не всегда тот ритм можно было услышать ушами — иногда он стучал в сердце, особенно у тех, кто когда-то знал, что такое настоящая сцена. В балетной школе, в тени высоких зеркал и натёртых до блеска паркетов, сидела Алина...

Осенний вечер закутал старую семейную усадьбу в густую дымку, словно вуаль, скрывающую её от остального мира. Ветер шуршал в кронах багровых деревьев, кружа опавшие листья над промокшими дорожками сада. С неба лениво моросил дождь, ритмично постукивая по оконным рамам, словно напоминая о времени, которое неумолимо движется вперёд. В доме пахло пылью, старой древесиной и чем-то неуловимо древним, как будто сама история поселилась в этих стенах. Алексей сидел в кабинете с высокими потолками и тяжёлыми...

Катя открыла почтовый ящик машинально, почти не глядя, как делает это каждое утро. Газеты, рекламные буклеты, квитанции — всё обычно. Но сегодня среди скучной бумаги лежал конверт. Плотный, молочно-белый, без обратного адреса. На нём каллиграфическим почерком было выведено её имя — аккуратно, будто с уважением. Катя нахмурилась, осторожно взяла письмо и закрыла ящик. Лифт ехал слишком медленно, и пока он поднимался, она уже успела нащупать ногтем край конверта. Бумага внутри была тёплая, будто письмо хранило в себе дыхание отправителя...

Анна стояла под дождём, зябко кутаясь в шарф. Осень шептала по крышам и мостовым, листья танцевали под ногами, как отголоски забытых шагов. Ей казалось, что город выдохся, как и она — выцвел после лета, стал тише, словно и сам переживал разрыв. Разрыв, который она всё ещё не могла прожить до конца. Последние недели она жила на автопилоте — работа, кофе, попытки рисовать, бессонные ночи. Краски в её полотнах выцвели, как фотографии, оставленные на солнце. Всё стало серым, плоским. Только тишина была по-настоящему громкой...

Вадим проснулся в понедельник с ощущением, будто с ним играют в непонятную игру. Лёгкая тревога в груди усиливалась с каждой секундой. Он потянулся за телефоном, привычным движением провёл по экрану. 7:43. 13 марта. Всё вроде бы как обычно. Но ощущение не проходило. Он задумался, пролистал календарь и вдруг замер. Суббота, затем... сразу понедельник. Воскресенье исчезло. Не отмечено, не зарегистрировано, будто его и не было. Он нахмурился, сел на кровати, сердце забилось чаще. Проверил ноутбук — та же картина...

1. Искра жизни. Современная лаборатория была наполнена ровным гулом серверов, запахом пластика и металла, и холодным светом люминесцентных ламп. Множество проводов, сенсоров и модулей создавали ощущение живого организма, собранного из кода и схем. В центре помещения, окружённая мониторами, сервоприводами и инженерными планшетами, стояла она Лея. Её корпус был гладким, словно отполированный до блеска, а лицо почти человеческим: нейтрально-доброжелательная мимика, большие глаза и мягкий, ясный голос...

1. Пролог: Молчание города. Ночной город жил своей жизнью — суетливой, беспокойной, прячущей правду под слоем шума и света. Рекламные щиты отражались в лужах, прохожие шли с опущенными головами, а в сером здании, затерянном среди деловых центров, не гас свет. Офис газеты "Голос улиц" жил вопреки — не по правилам медиарынка, а по зову совести. Артём, молодой журналист с живыми глазами и вечной тетрадью в рюкзаке, сидел у монитора. Его рука дрожала, сжимая маленькую флешку. Инстинкт подсказывал — это не просто материал...

Мягкий свет позднего осеннего дня струился через огромные окна студии, ложась на деревянный пол, покрытый каплями засохшей краски. Здесь, среди запаха растворителя, терпкого аромата льняного масла и старых рам, в своей творческой крепости, сидел Павел. Перед ним — холст, ещё почти чистый, с лишь наметившимися линиями женского лица. Его рука сжимала кисть, но не двигалась. Он смотрел на очертания, будто пытаясь разглядеть знакомое лицо в тумане. Это была Ольга — женщина, которую он любил, его муза, его жена...

1. ПРОБУЖДЕНИЕ. Тёплая волна с лёгким плеском разбивалась о берег, будто приветствуя тех, кто оказался здесь не по своей воле. Солнце медленно поднималось над горизонтом, бросая длинные тени на мокрый песок, усыпанный обломками древесины и водорослями. Запах соли и сырости щекотал ноздри. Ирина очнулась первой. Её каштановые волосы прилипли к лицу, а одежда — мокрая, тяжёлая от морской воды — обтягивала тело. Она медленно поднялась, ощутив в мышцах непривычную ломоту и неприятную тяжесть в голове...

Поздняя осень стелила по городу плотное покрывало дождя. Он не шумел и не барабанил по стеклу, как весенний ливень, не нёс очищения — только вязкую, тягучую тоску. Сырой воздух, фонари, рассеивающиеся в тумане, и редкие прохожие, закутанные в шарфы. В квартире Михаила было тепло, светло, но уют казался искусственным — как будто его создали дизайнеры шоу-рума, забыв добавить главного: человеческого присутствия. Михаил снял промокшую куртку, аккуратно повесил её на вешалку, поставил ботинки ровно у стены, по привычке...