PRO ГРАНИ ЖЕНЩИНЫ

Иногда мне кажется, что жизнь состоит из маленьких отсечек: вот ты дочь — ждёшь одобрения в мамином взгляде, потом — жена, боишься осуждения в мужнем присутствии, а там и мать, и наконец… бабушка. Я всегда представляла: буду нужна семье до самой старости. Такой “домашний маяк” — погреться, посоветоваться, поплакать, если надо. Мечтала, что в нашем гнезде, натопленном заботой, всегда найдётся уголок для каждого — кусочек яблочного пирога, стул у окна, любимый халат. Хранила рисунки детей, детские пинетки в глубине шкафа, вытирала чужие слёзы...

Если бы меня спросили, какой мой любимый цвет, лет так двадцать назад, я бы честно ответила — “бежевый”. Или серый. Не то чтобы любила, нет… Просто удобно. Не бросается в глаза. Стирается легко — не видно пятен, ни от кофе, ни от суеты. Всю жизнь я выбирала незаметное — вещи, события, желания… Даже мечтать старалась тихонько, чтобы никого не смутить и самой не обжечься. Только вот наступил тот самый возраст — когда у всех-то уже всё есть, а у меня — будто ничего нет: ни нужности, ни привычной беготни...

Я часто вспоминаю одну фразу — “бабушки не стареют, они становятся невидимыми”. Услышала её когда-то в автобусе, и тогда горько рассмеялась. Не про меня, думала. Я — живая, нужная, помощница, выручалочка… Эти слова меня согревали долгие годы: — Мам, можешь посидеть с Димкой до восьми? — Мам, отвези Машу на фигурное катание, пожалуйста… — Мам, у меня аврал — ужин сваришь нам? Просыпаешься утром — и сразу думаешь наперёд: что приготовить, что купить, не забыла ли, что для уроков, для завтрака, для души...

Про нейроны, связи в голове и всякие “практики для мозга” я слышала, конечно. Но всегда как-то неподсобно — думала: это не про меня. У меня, знаете, всегда хватало своих забот. Дом, дети, работа — жила же как все, куда там ещё что-то тренировать? Но вот… Недавно я впервые за пятнадцать лет спала до девяти утра. Пенсия — слово странное, тяжёлое, почти с привкусом соли на губах. Вроде бы и свобода, и время своё, а внутри тихо стучит пустота: а для чего теперь просыпаться? Я ходила в магазин — привычным маршрутом, но теперь, не торопясь...

Когда живёшь долго с одним человеком, начинаешь думать — ну, это и есть счастье. Или хоть его подобие, его уютная копия. Иногда между нами были шторки из молчания, иногда — цветная скатерть примирений. И я всегда предпочитала уступить, промолчать, чтоб не гремели в доме слова, как разбитая посуда. Мне часто казалось: главное — не затевать склок, не давать ему повода для раздражения, не ставить ультиматумов. Я пекла пироги, даже если устала. Я шла к свекрови, даже если болела голова. Я стирала носки, которые мог бы уже сам выбросить, пока не истлели до дыр...