Альберт Пеплов

У Ивана Степановича в жизни все было хорошо. Можно даже сказать - все как у всех. Семья, двое послушных и в меру капризных детей, спокойная и хозяйственная супруга, даже возможно любимая работа, на которую Иван Степанович ходит на протяжении 4-х лет, причем без опозданий. У начальства вызывает уважение, рабочее место держит в порядке. Вообщем пример для многих. На праздниках и юбилеях Иван Степанович умеет радоваться, веселиться, нравится соседям и друзьям. Любит красное вино, но не больше одного бокала...

В селении не было света. Накануне была гроза и шквалистый ветер мог запросто повалить какое-нибудь сухое дерево на линию электропередач. Возмущеные жители выходили из домов, кто-то обсуждал между собой проишествие, кто-то шутил, люди переговаривались друг другом. Только дети бегали с дворовыми собаками и задорно верещали. Гул облегчения пронесся среди людей, когда кто-то сообщил, что электрик в пути. Было лето, стояли теплые дни июля и на загорелых лицах людей не было злости.  По пыльной дороге проехала машина, остановилась и из нее вышел рослый мужчина...

На опушке леса снова раздался крик сыча. Жалобный, вопросительный. Стайка взметнулась с верхушек деревьев и шумно направилась в сторону юга.  Я сидел среди поросли ивняка и вглядывался вглубь сере-зеленой чащи. Холодное дуло ружья опиралось на скрюченную рогатину, вбитую в землю. Рука держала приятный на ощупь приклад, обитый деревом. Пахло углями вчерашнего костра. Ни ветерка.  Оттуда, куда смотрел прицел ружья, я ожидал появления кабана. Вытоптанные следы на земле и примятый кустарник явно говорили о присутствии здесь целого семейства...

Шумные офисные помещения постепенно затихали к вечеру. запирались кабинеты, не жужжали кофейные аппараты, реже трезвонили телефоны и все меньше и меньше коллег можно было встретить в коридорах. К сидел на своем кресле и смотрел на часы. оставалось полчаса и его место тоже опустеет. Затем душная улица, прохладное метро и маленькая квартирка на окраине. К собирался с мыслями и глубоко дышал . Затем встал, оправил пиджак и направился по коридору в левое крыло здания. Дойдя до кабинета руководителя отдела он остановился, выдохнул, отер лоб рукавом и постучав, вошел...

По щербистой тропе вот уже на протяжении многих лет двигались люди каждое утро к начерченному расписанием отправлению поезда. Их уносила вдаль эта тяжелая сталь машины, пыхтя и набирая обороты в тяжелом, пахнущем усталостью и злобой воздухе. День за днем в ранний утренний час будней мы вынуждены были двигаться по этой тропе, словно повинуясь взмаху плети надзорного. Одно и то же , одно и то же . В веренице этого механизма почти одинаковых бесцветных людей я двигался сомнабулической шестеренкой, отбивая в такт свой шаг с шагом идущих рядом людей...

Я снял серебряную цепочку с шеи и положил на стол. Стало легче, груз металла будто освободил часть души от тяжелой ноши. Пропала подступавшая к горлу, душившая меня, печаль и весеннее солнце, давно не прорезавшее серые облака будней выглянуло сквозь щель надоевшей облачности. Затем я снял цепочку с запястья. Витые крепко-накрепко сцепленные серебряные звенья со стуком опустились на стол. И снова стало легче, исчезло чувство вины и связывающий руки груз долга перед кем-либо, будто отодвинули прозрачно-мутную тюль от окна...

Почти каждую ночь я выходил на лестничную площадку. Как обычно мне не спалось. Предшествовавшие этому дню недели были омрачены бессонницей и как говорил мой психолог : это нервное, попейте успокоительных. Совет был неплох с профессиональной и медицинской точки зрения, однако я пренебрег им и получал такое вот пробуждение на протяжении месяцев пяти. Вряд ли бы эти самые успокоительные мне помогли, хотя разумность такого напутствия я не отрицал вовсе. Снотворные таблетки я не рассматривал совсем. В какой-то момент мне даже стали нравится такие ночные бдения...