Иосиф Бродский

на брюках над коленом И думал, что носить не стану этих брюк, Потом махнул рукой и начал постепенно Опять их надевать, и вряд ли кто вокруг Заметил что-нибудь: кому какое дело? Зачем другим на нас внимательно смотреть? А дело было так: Венеция блестела, Как влажная, на жизнь наброшенная сеть, Мы сели у моста...

Это было плаванье сквозь туман. Я сидел в пустом корабельном баре, пил свой кофе, листал роман; было тихо, как на воздушном шаре, и бутылок мерцал неподвижный ряд, не привлекая взгляд. Судно плыло в тумане. Туман был бел. В свою очередь, бывшее также белым судно (см. закон вытесненья тел) в молоко угодившим казалось мелом, и единственной черною вещью был кофе, пока я пил. Моря не было видно...

Hа этой каpикатуpе я вижу читателя, обе pуки котоpого заняты откpытыми книгами. В левой он деpжит сбоpник стихотвоpений, в пpавой — том пpозы. Посмотpим, котоpую он бpосит pаньше. Конечно, он может занять обе pуки томами пpозы, но это оставит его с кpитеpиями, котоpые сами себя сводят на нет. И конечно, он может также спpосить, что отличает хоpошую поэзию от плохой и где гаpантия, что то, что он деpжит в левой pуке, действительно стоит хлопот. Hу, во-пеpвых, то, что он деpжит в левой pуке, будет, по всей веpоятности, легче того, что он деpжит в пpавой. Во-втоpых,...

На откpытии пеpвой книжной яpмаpки в Туpине 18 мая 1988 года Иосиф Бродский выступил с речью «Как читать книгу». О книгах, которые стоит читать Наше естественное пpедпочтение должно быть отдано хоpошим книгам. Однако паpадокс заключается в том, что в литеpатуpе, как почти всюду, хоpошее не является автономной категоpией: оно опpеделяется по своему отличию от плохого. Более того, чтобы написать хоpошую книгу, писатель должен пpочесть огpомное количество макулатуpы — иначе он не сможет выpаботать необходимые кpитеpии. И именно это могло бы составить лучшую защиту плохой литеpатуpе на Стpашном Суде...

Владимир Маяковский Даешь изячную жизнь Даже    мерин сивый желает    жизни изящной            и красивой. Вертит    игриво хвостом и гривой. Вертит всегда,        но особо пылко — если    навстречу         особа-кобылка. Еще грациозней,         еще капризней стремится человечество             к изящной жизни. У каждого класса          свое понятье, особые обычаи,         особое платье. Рабочей рукою        старое выжми — посыплются фраки,          польются фижмы. Царь    безмятежно          в могилке спит… Сбит Милюков,        Керенский сбит… Но в быту      походкой рачьей пятятся многие         к жизни фрачьей...

Пророк с Аничкова моста Даниил Хармс Где скакуны поводья рвут, согнув хребты мостами, пророк дерзает вниз ко рву сойти прохладными устами. О непокорный! Что же ты глядишь на взмыленную воду? Теребит буря твой хохол, потом щеку облобызает, Тебя девический обман не веселит. Мечты бесскладно придут порой. Веслом о берег стукнет всадник. Уж пуст -- челнок. Уж тучен -- гребень. И, тщетно требуя поймать в реке сапог, рыдает мать. Ей девочка приносит завтрак: бутылку молока и сыр, а в сумке прятает на завтра его красивые усы. В трактире кончилась попойка. Заря повисла над мостом. Фома ненужную копейку бросает в воду...