Катрин Ди Зэд

День выдался мерзким с утра: сначала отключили свет, и ей пришлось собираться в темноте, которая была гуще, чем обычно из-за собравшихся на небе туч. Благо хоть горячая вода не зависела от электричества, а голову она помыла с вечера. Но про завтрак можно было забыть. Как и про номальную одежду. Хорошо, на работе нет дресс-кода и можно прийти в джинсах и свитере. Отдельным испытанием был макияж. Подсвечивая себе фонариком на телефоне, и пытаясь как можно лучше разглядеть свое отражение в зеркале, она проклинала электросети всеми известными ей выражениями...

Я – самый жуткий лгун, которого вы когда-либо видели. Это ужасно. Даже если я, например, иду в магазин за журналом, и кто-нибудь спросит меня, куда я направляюсь, то я запросто могу сказать, что иду в оперу. Повторяю, это ужасно.  Следовательно, когда я сказал старику Спенсеру, что иду в гимназию собирать вещи, я наврал наглым образом. Я даже не храню мои гребанные вещи там.    В Пенси я жил в крыле Озенбургер Мемориал Уинг, в новом общежитии. Это крыло было только для учащихся младших и старших классов...

В кафе я никого не встретила, но легче от этого не стало. На работу я вернулась в полном унынии. Сев за стол, я уронила голову на руки, вцепившись пальцами в волосы. Зачем брать телефон, если не собираешься звонить? Моя гордость была просто в шоке. Не то чтобы меня одолевали толпы поклонников, но если просили мой номер, то перезванивали на следующий день. А здесь была полнейшая тишина. Конечно, он мог позвонить вечером, но что-то подсказывало мне, что этого не произойдет. Подозрения мои оправдались...

У каждого из них была своя комната. Им было лет семьдесят, а то и больше, но не смотря на это, они получали удовольствие от жизни. И это было странновато. Я знаю: так говорить плохо, но я говорю это не в плохом смысле. Просто я много думал о старике Спенсере, а если думать о нем слишком много, то начинаешь задумываться, какого черта он все еще живет на свете. Понимаете, он был весь сутулый, у него была ужасная осанка, а когда на уроке он ронял мел, кто-нибудь на первой парте должен был встать и поднять его...

Известно ли вам, что значит мучительно ждать звонка понравившегося мужчины? Каждые пять минут смотреть на дисплей телефона, в надежде увидеть… что? Пропущенный? Как будто можно пропустить звонок, когда телефон постоянно с тобой. А известно ли вам, что значит, наконец услышав звонок, с замиранием сердца надеяться увидеть незнакомый номер, но вместо этого с разочарованием узнать, что звонит всего лишь подруга? — Да, Полин, — ответила я упавшим голосом, бездумно водя курсором мышки по рабочему столу...

Если вы действительно хотите услышать эту историю, то, наверняка, в первую очередь захотите узнать, где я родился и каким было мое сопливое детство,  захотите знать как жили мои родители до меня и тому подобную чушь в стиле Дэвида Копперфильда. Но, если честно, мне не очень-то хочется вдаваться в такие подробности.  Во-первых, такого рода вещи меня утомляют, а во-вторых, моих родителей хватит удар, если я хоть что-нибудь расскажу про их  личную жизнь. Они относятся к этому очень щепетильно, особенно отец...

— У Вас свободно? — М-м-м… в общем, да. — Вы не против, я присяду? — Присаживайтесь, — неуверенно ответила я, посмотрев на переполненный зал кафе. Официанты деловито сновали от столика к столику, словно команда корабля, собирающегося к отплытию, пришедшая на обед толпа жужжала, словно пчелы в улье, и, как пчелы, все были заняты своим делом: кто-то сидел уткнувшись в компьютер, кто-то просто ел, кто-то болтал, кто-то разговаривал по телефону или записывал сториз. А девушка, сидящая за столиком напротив, испепеляла меня завистливым взглядом...