Павел Мельников

Oasis – Definitely Maybe / 1994 Сегодня пластинка "Definitely Maybe" и сама олицетворяет устаревшую lad culture, возникшую в Британии в начале 90-х. В то время парни из рабочего класса культивировали агрессивный стиль поведения, строившийся на обильной выпивке, спорте, сексе и сексизме. По сути, эта субкультура возникла как мужская реакция на феминизм, но форма, которую она приняла в итоге, оказалась токсично маскулинной и чересчур резкой. Хотя Oasis и служили живыми символами подобной атрибутики, содержание, то есть их музыка, было важнее формы, в которую она облекалась. "Definitely Maybe" показывает истинных Oasis, без мишуры из наркотиков, бесконечных внутренних распрей и высокопарных гимнов. В конце 1993 г. четверо парней из Манчестера отправились в студию Monnow Valley около Рокфилда в Уэльсе для того, чтобы записать полноценный альбом. Продюсером был назначен старый знакомый Ноэля Дэйв Батчелор, и именно он, по мнению инженера Дэйва Скотта, загубил те первые сессии. Они сразу невзлюбили друг друга, и вскоре продюсер уволил Скотта, а затем и сам покинул проект. Oasis также выражали решительное недовольство ходом записи, считая продакшен Батчелора слишком "слабым" и "чистеньким". Еще хуже было то, что сессии обходились группе "в копеечку", и Ноэль обрывал телефоны лейбла, убеждая что-то поменять. Батчелор ушел, и поначалу им казалось, что мучения остались позади. Как выяснилось, это был лишь первый круг. Надеясь хоть как-то спасти ситуацию, в то время Ноэль носился с оставшимися дублями по лондонским студиям, но это не дало особых плодов. Правки тамошних инженеров и саунд-продюсеров не сильно меняли ситуацию, потому что эти песни были "лишены непосредственности и огня". В январе 1994 г., решив испробовать новый подход, команда переместилась в Sawmills Studio в Корнуолле, чтобы записать альбом вживую. Таким образом они пытались уловить взбалмошную энергию их выступлений. За такое решение выступал Марк Койл, нанятый продюсером на замену Батчелора, и сам Ноэль, особенно ценивший подобные трюки. Результаты новых трюков по-прежнему не радовали - песни звучали сухо и безжизненно. Это означало, что впереди их ждет третий круг мучений, и все нужно начинать заново. Но поскольку возвращение в студию для начинающих Oasis было весьма дорогим удовольствием, они решили выжать из записанного материала по максимуму. В качестве акта отчаяния, так сказать, в попытке спасти тонущий корабль, сотрудник Creation Маркус Рассел показал имеющиеся демо инженеру Оуэну Моррису, а он оказался тем самым волшебником, сотворившим с треками настоящее чудо. Используя студию Джонни Марра в Манчестере, он обработал треки при помощи техники фильтрации, которой научился у Бернарда Самнера из New Order. Помимо этого он вдохновлялся методом задержки ленты на барабанах Фила Спектора и стилем продакшена Тони Висконти для "Low" Дэвида Боуи. Поразительно, но чудесным образом музыка, прошедшая до Морриса через столько рук, наконец обрела динамику, которую группа тщетно искала на протяжении целого года. Без преувеличения, если бы не решение Расселла, вся будущая карьера Oasis могла бы не состояться. К моменту выхода пластинки "Definitely Maybe" 29 августа 1994 г. шумиха вокруг Oasis достигла поистине монументального уровня. Как следствие, альбом сразу же возглавил альбомный чарт Туманного Альбиона (за первые 4 дня было продано 100 000 копий), установив рекорд как самый быстропродаваемый дебют в истории страны. В довесок к коммерческим успехам "Definitely Maybe" повсеместно превозносился музыкальными критиками, называвшими его одним из важнейших релизов года и хваливших авторские навыки Ноэля. 30-й юбилей первой пластинки британских рок-гениев достоин помпезного празднования еще и потому, что братья Галлахер объявили, что уладили все свои недопонимания, и группа снова объединяется. В честь этого события Oasis отправятся в масштабный тур летом 2025 года.

Ровно четверть века назад, 3‐го июля 1999‐го года, произошло самое нечестное, что только может случиться в этой жизни. 3‐го июля 1999‐го года во время концерта в рамках фестиваля, проходившего в Палестрине, неподалёку от Рима, Марк Сэндман скончался от внезапного сердечного приступа прямо на сцене перед несколькими тысячами зрителей. Барабанщик Билли Конвей даже не сразу понял, что произошло, — они отыграли половину песни, и он решил, что Марк присел, чтобы поправить что‐то на амплифаере. Находившийся рядом врач сделать уже ничего не мог. Марку Сэндману было 47 лет. Смерть — всегда потеря. Смерть музыканта – это потеря не только для родных и близких. И есть исключительные музыканты. С уходом Сэндмана очевидно одно – такого музыканта не было до него и не будет после. Никогда. И такой музыки больше не будет тоже. Никогда. И всё же самое печальное во всём этом, что больше никогда на сцену не выйдет высокий светловолосый человек и не скажет: «Дамы и господа, мы — MORPHINE из Бостона, Массачусетс, и мы к вашим услугам». Девять из десяти интервью с группой начинались со слов: «Представьте себе, что вы в тёмном, полном народу, прокуренном баре…». Голос Сэндмана – спокойный баритон, сшитый из той же ткани, что и голос Тома Уэйтса. За ним не числилось никаких подвигов, кроме одного — он был абсолютно гениален. Тематика песен Morphine, по определению Сэндмана, — это «стойкость, неблагоприятное стечение обстоятельств, жажда обладания, отчаяние, безграничная любовь, самообман». И тексты их – это скорее описание эмоциональных состояний, нежели повествование, скупое в словах и очень выразительное. В свое время Сэндман сформулировал свое представление о «совершенной песне»: она должна иметь один, редко два куплета, припев и минимум слов. При такой постановке вопроса в песне очень сложно сохранить логическую последовательность и осмысленность – для этого нужно поэтическое чувство. У Сэндмана оно было. В 33 года, в возрасте, когда юные музыканты подумывают бросить собственные группы и начать более размеренную жизнь, Марк вошел в бостонскую группу TREAT HER RIGHT, исполнявшую некий род постпанк‐блюза. То было время, когда шёл на спад бум новой волны, и музыка в целом тяготела к клавишам, драм‐машинам и MIDI‐секвенсорам, время, когда, по воспоминаниям одного из друзей Сэндмана, «в моде был фальшивый английский акцент и яркие черно‐красные одеяния, а в каждом кинофильме был тип «молодого бунтаря» с дурацкой прической а ля «нью вэйв». Тогда ещё мало кто осознал, что именно с середины 80‐х начиналось второе рождение рок‐н‐ролла, пережившего крушение всех – и этических, и эстетических – идеалов, который чуть ли не навсегда похоронил диско и панк. Воздух был полон новых идей. Может быть, именно поэтому Сэндман так долго жил обычною жизнью – опоздав ко времени, когда музыка создавалась, он пришёлся ко двору тогда, когда она рождалась заново. TREAT HER RIGHT не имели большого успеха, хотя и считались самой знаменитой бостонской группой. К началу 90‐х она распалась, однако сделавший себе в ней имя Сэндман уже имел в голове образ той музыки, которую собирался играть. По свидетельствам знакомых, он был исключительно сосредоточенным на музыке человеком. Параллельно с TREAT HER RIGHT он играл ещё как минимум в четырех группах, вся его квартира была забита всевозможными инструментами, а любой визит к нему рассматривался хозяином как повод что‐нибудь посочинять или показать уже новое. Ещё в бытность свою в TREAT HER RIGHT Марк пропустил однажды сигнал от своей гитары через приставку, опускающую ноты на октаву, и оказался доволен полученным сумеречным тембром, он назвал такую гитару low guitar – «низкая» или «приглушенная» гитара. Однако скоро ему показалось, что изображать на обычной гитаре бас достаточно низкопроизводительно, и он поменял её на бас‐гитару, с которой к тому же снял все струны, кроме одной, поскольку, как он объяснял друзьям, на любой струне есть все ноты. Это может показаться достаточно смешным, однако из подобного эксперимента проистёк результат — тот самый «фирменный» звук MORPHINE, группы, организованной Сэндманом в 1990‐м году

Вы когда-нибудь чувствовали себя одиноким? Книга 2003 года "Затерянные в переводе" - это прекрасный комментарий о чувстве человеческого одиночества, будь то романтическое, социальное, географическое или ментальное, мы все через это проходили. Шедевр Софии Копполы затрагивает почти все эти темы: неудачные отношения, страх перед мегаполисом, в котором нет дома, поездки на работу, борьба старения с актуальностью или, проще говоря, просто боязнь даже выйти из дома. Одиночество подпитывает одиночество. Возможно, именно поэтому LIT работает так легко, исследуя основное человеческое желание быть довольным, любимым и значимым, с редкими изолированными сценами посещения сада, одиночного плавания, дающими надежду, работающими в качестве противовеса тоске, снимками из окна, попытками что-то исправить, саморазвитием. улучшение. Коппола, как известно, в то время переживала развод, и этот фильм кажется полуавтобиографичным и по-настоящему искренним, это настоящие вещи, и мы благодарим ее за это. Просмотр этого фильма всегда ощущается как терапия.

Дом Футуро, созданный финским архитектором Матти Сууроненом 🇫🇮 Дом Футуро был построен в послевоенной Финляндии из сборных конструкций, отражая веру того периода в технологии, покорение космоса, беспрецедентный экономический рост и увеличение количества свободного времени. Сууронен спроектировал его как лыжную хижину, которая «быстро нагревалась бы и была проста в строительстве на пересеченной местности». В результате получился универсальный транспортабельный дом, который можно было массово воспроизводить и размещать практически в любой среде, поэтому он является культовым архитектурным произведением. В конце 1960-х и начале 1970-х годов было построено более 100 домов. Форма, напоминающая летающую тарелку, и вход в здание с самолетным люком сделали эти дома популярными среди коллекционеров. Модель Futuro изготовлена из полиэфирного пластика, армированного стекловолокном, полиэфир-полиуретана и поли (метилметакрилата) и имеет высоту 4 метра (13 футов) и диаметр 8 метров (26 футов). Всего подтверждено около 63 моделей Futuro. Дома, которые существуют по всему миру. Они находятся в Австралии, Дании, Эстонии, Финляндии, Франции, Германии, Греции, Японии, Нидерландах, Новой Зеландии, Норвегии, Украине, России, Швеции, Южной Африке, Тайване, Соединенном Королевстве и Соединенных Штатах Америки.

5 любимых концертов Oasis Алана Макги (первого менеджера группы): 1. EARLS COURT, Лондон, 1995 Кроме меня на этом концерте было ещё 20 000 преданных фанатов Oasis. Стал ли гиг от этого ещё лучше? Нет. Концерт на Earls Court был гениальным сам по себе, потому что стадионные концерты Oasis играли на чистом инстинкте. Этот гиг случился сразу после релиза Morning Glory и стал воплощением чистого, всепоглощающего гедонизма, одним из тех моментов, когда Oasis действительно смогли отразить суть поп-культуры того времени. 2. MAINE ROAD, Манчестер, 1996 Это был настоящий религиозный перфоманс. Не всегда поклонников Oasis можно назвать ‘фанатами’: они - последователи, воспевающие свою любовь к группе. Вот почему в концертный альбом There and Then включили выступления на Maine Road и Earls Court – те шоу стали воплощением рок-н-ролла на сцене, такими же культовыми, как лайвы Cheap Trick в Будокане и ‘Alive’ Daft Punk. 3. LOCH LOMOND, Шотландия, 1996 На Loch Lomond, перед 40 000 фанатами, фотограф сделал тот самый снимок, подрывающий традиционные устои: Ноэл, стоящий позади джаггероподобного Лиама. Великолепное фото! Ноэл изучал ‘Rattle and Hum’ U2, и это проявилось во всей красе. Забавный факт: в Oasis все, кроме Лиама, любили U2, и если бы я это знал в 1994, то никогда бы их не подписал. Тогда мы с Гиллеспи были одержимы идеей, что U2 — это главные враги рок-н-ролла из-за коммерческого лоска Боно и компании. Конечно, теперь я понимаю U2, а U2 всегда понимали группы нашего лейбла Creation Records: например, их альбом Achtung Baby – это на 50% Primal Scream, на 25% —Jesus and MaryChain, и ещё на 25% —My Bloody Valentine. АБЕРДИН, Шотландия, 1997 Надо признать, что тур Be Here Now пришёлся на период, когда Oasis потеряли свою рок-н-ролльную харизму. Не каждый гиг в этом туре был ярким, но в Абердине Oasis были великолепны. Абсолютно безумный, безудержный, мятежный рок-н-ролл, звучание электрогитар и первобытные биты заполняли собой всё пространство. Oasis были сокрушительны. Их было не остановить. THE WORD, Лондон, 1994 Изнывая в рехабе, я смотрел по ТВ, как Oasis играют Supersonic на шоу The Word, и думал: ‘Что же я раскопал?’, а затем: ‘Да, они станут знаменитыми’. И угадайте, что? Так и получилось. Спустя почти 15 лет модные хипстеры рассказывают мне об очередной чудо-группе из Шордича, одновременно принижая Oasis. Давайте честно: Oasis – это наши Stones, наши Beatles и – да – наши U2. Купить альбом Oasis – самый простой способ заново ощутить атмосферу культовых групп, так что примите это.