Наталья Чижова

Обманывать обманщика вдвойне приятно. Лафонтен прав! Он сидит рядом со мной за барной стойкой, этот, мелкий дешевый говнюк, видимо обобравший сегодня пару бабулек. На нем все атрибуты бедного детства и плохого вкуса. Ему нравится чувствовать себя тем, кем ему никогда не стать...

Красоты стало много! Сделанной и ненастоящей. Как фаст-фуд. Утолить голод можно. Получить наслаждение вряд ли. Настоящая красота - энергия! Завораживающая и обволакивающая. Она не уходит, потому что есть глаза, которые знают, что делать. Я смотрю в её глаза, кажущиеся темными из-за её мохнатых ресниц, и понимаю, что она будет волновать всегда...

Так бывает! Узнаваемость. Ты точно знаешь, что всё будет так как надо. Но совсем не так как надо тебе. Он слишком хорош. С мельчайшими деталями, как малые голландцы. Он знает , что я тут за чем-то,...

Никогда не понимал людей, которые начинают знакомство с новыми местами с музеев. Лучший способ узнать страну это выпить с кем-нибудь коренным. Русские пьют дома. В бар и ресторан они ходят, чтобы показать свой статус или благополучие, чаще всего ненастоящее. Она кажется тоже ненастоящей. Русская??? Сегодня она с Достоевским. Берета больше нет. Она в тонком ситцевом платье, которое выглядит довоенно-винтажным. Русая голова растрепана, на лице остатки короткого сна в плохой кровати. Она улыбается мне как отцу, которого не видела двадцать лет...

Они просидели пять минут, ни сказав ни слова. Ее глаза вблизи оказались светлыми. В них была мутная история, которую ему разгадывать не хотелось. Но у неё выбора не было. Седой джентльмен был ее главной историей на ближайшее неопределенное время...

Месье бармен влюблён! Почему она? По всем законам дешевой мелодрамой он должен вдохновляться мошными жопами фитнес- инструкторш. С его-то витальной энергией... В ней же жизнь висит на волоске. Она почти прозрачная, с такой болезненной хрупкостью она была бы в тренде у декадентов-морфинистов...

Я смотрю в окно! Дождь здесь совсем другой, печальный и безнадежный, как Питер Достоевского. Я бы писала что-нибудь, будь я Достоевским. Но я просто я. Еще бы узнать, кто я на самом деле? Седой джентльмен определенно знает, кто он...

Столик был пуст. Бар был тоже пуст. Бармен был пьян и растерян. Я никогда не задаю вопросы, когда ответы очевидны. Тем более, когда с вопросами меня опережают. - Где она? - спросили меня его пьяные шоколадные глаза...

Месье бармен очень хорош. У него сытый и довольный вид. Если ему придется голодать, он продержится долго. Мне до голодного обморока пару часов. Опять звучит этот противный джаз. Седому джентельмену нравится. Он проницателен и холоден, как спальни в Лондоне. Мы больше не танцуем. Он смотрит на меня мутными ирландскими глазами, и я точно знаю, что он не...

Я всегда искал обычное в необычном. За всем странным всегда стоит какая-нибудь банальность: плохое детство, травмы или безответная любовь к физруку. Она была до банальности странной и предсказуемой, что уже должно было вызвать отвращение. Но я обнял её! Точно пообещав себе "Никаких танцев!" Эти французские береты! Magic...

Сартр, определенно был прикрытием. Все остальное, нет. Она любила бары, послеполуденный отдых и сухое красное. Особенно днем. Ей очень хотелось всё выкинуть, оставив только этот сумрак, одинокого седого джентльмена за барной стойкой и старую книгу с желтыми страницами. Она читала "Тошноту" каждое лето, как ритуал, подтверждающий, что еще остались традиции...

Ему нравилось дневное пьянство. Такое элитное дорогое пьянство в дорогом баре, где днем было пусто, сумеречно и одиноко. Ему нравилось чувствовать себя шпионом-одиночкой, выпивающим где-нибудь на французском юге. Из всего французского в этом баре была только маленькая хрупкая девушка с "Тошнотой" Сартра. Она была изможденной и уставшей, такой же как и её книга, чьи желтые замученные страницы она перелистывала маленькими нервными пальцами...